Под грязью пустота. Александр Золотько

думаешь, как бы она освободила место. И, если быть честным, она не то, чтобы совсем лежит, так, прилегла, подогнув ножки и опершись локтем о подушку.

      Любой нормальный мужик при таком зрелище должен был уже испытывать… ну, скажем, приподнятое состояние. Но как болит бок. Гаврилин присел на край кровати, Лизавета немного поджала ноги, освобождая ему место. Спасибо, сестра. Вот если бы просто убрала свои ножки с кровати… и попку… и… ну, в общем, все те, до чего всего пару часов назад я так мечтал добраться.

      Гаврилин прикрыл глаза. Не нужно было так напиваться. К горлу подкатился комок, и Гаврилин понял, что о выпивке тоже лучше не вспоминать.

      – А Никита с Леной пошли прогуляться, – сказала Лизавета.

      – Я их видел, – кивнул Гаврилин и тут же пожалел об этом. Не надо было пить, и не надо делать резких движений.

      – Тебе налить? – спросила Лизавета.

      – Сто грамм цианистого калия, – ответил Гаврилин, – мышьяком закусить.

      Лизавета села на кровати, внимательно посмотрела в лицо Гаврилина.

      – Тебе плохо?

      – Утром было намного лучше.

      Чуть теплая рука коснулась лица Гаврилина, легла

      на лоб.

      – У тебя температура.

      – У меня дырочка в левом боку и почти бутылка коньяка в желудке, – пожаловался Гаврилин.

      – Ложись, – Лизавета встала с кровати и попыталась помочь Гаврилину.

      – Не надо, женщина, я сам. Не унижай мужика, – Гаврилин вцепился в левый бок руками, привстал, а потом завалился на правый бок.

      – Убьешься так, – сказала Лизавета, и в ее голосе Гаврилину послышались заботливые ноты. Приятно, подумал Гаврилин.

      – У тебя есть что-нибудь от боли?

      – Тебе сейчас не стоит, после выпивки.

      – После выпивки… – протянул Гаврилин, – да, за все нужно платить.

      – Я здесь приберу, похоже, праздник закончился, – констатировала грустно Лизавета.

      – Он только откладывается, вот у меня перестанет зудеть в боку…

      В дверь палаты постучали. Какие все вокруг вежливые, подумал Гаврилин. Стоп. А кто это в два часа ночи приперся в палату? Медсестры здесь стучат одинаково, мягко и осторожно, Клоун вломился бы в дверь без стука, или, в крайнем случае, двинул бы пару раз в дверь рукой. А тут уверенные, жесткие удары. Сильные. У Гаврилина даже на мгновение заныли костяшки пальцев на правой руке.

      – Войдите, – сказал Гаврилин.

      – Добрый вечер, – сказал вошедший в палату мужчина.

      Ну настоящий полковник, всплыла почему-то в голове Гаврилина фраза из песни. Чуть выше среднего роста, коренастый, короткая стрижка, лет сорок пять на вид.

      – Вы к кому? – Гаврилин даже улыбнулся, услышав каким официальным тоном задала этот вопрос Лизавета.

      – Мне бы Никиту, – посетитель умудрился сказать фразу одновременно и твердо и просительно.

      Гадом буду – полковник, – решил Гаврилин. А вот Клоуну не повезло. Гаврилин покосился на Лизавету. Что предложит медицинский персонал?

      – Я сейчас посмотрю, – сказала Лизавета, – он кажется вышел…

      – На процедуры, – подсказал Гаврилин.

      – На процедуры, – вслед за