Под грязью пустота. Александр Золотько

в солнечное сплетение, второй чуть пониже затылка. Музыкант не упал только потому, что его подхватили и быстро впихнули в машину.

      Один человек сел на заднее сидение рядом с ним, второй – на переднее, возле водителя.

      Пришел в себя музыкант только тогда, когда в лицо ему плеснули чем-то холодным, с сильным запахом мазута.

      – Живой? – спросили откуда-то сверху.

      Глаза были туго завязаны. Болела голова, подташнивало, на попытку подняться, запястья, стянутые чем-то за спиной, отреагировали острой болью. Музыкант застонал.

      – Живой. У нас к тебе несколько вопросов.

      Чьи-то руки сзади рывком подняли музыканта на ноги. Ноги держали слабо.

      – Посади его на ящик, – сказал тот же голос.

      За спиной музыканта что-то чиркнуло по полу и не сильно ударило его сзади по ногам.

      – Присаживайся.

      – Спасибо, – автоматически сказал музыкант.

      – Потом поблагодаришь, – кто-то глухо хмыкнул за спиной, – а пока расскажи нам все о Новом годе.

      Опять, подумал музыкант. Только на этот раз это не милиция. Точно – не милиция.

      – Так я это…

      – Уже ментам все рассказывал?

      – Три раза уже!

      – А нас, значит, не уважаешь? – голос спокойный, без угрозы.

      – Нет, я…

      – Что?

      – То есть, да, уважаю. Просто…

      – Просто ты к нам не хочешь относиться серьезно.

      Музыкант почувствовал, как по спине потек пот.

      – Я… серьезно, честно, я…

      – Ухо, – спокойно сказал голос, и музыкант закричал.

      Что-то будто раскаленным металлом обожгло голову слева, по щеке и шее разом потекли струйки чего-то горячего.

      – У нас мало времени. А у тебя мало ушей. Потом мы займемся пальцами, а потом уже и твоим хозяйством. Это сможет благотворно отразиться на твоем голосе. Ты же у нас еще и певец?

      Музыкант всхлипнул, рану жгло, страх и безысходность комком подкатились к горлу.

      – Мне еще долго ждать? Еще ухо?

      – Нет, не нужно, я все расскажу, что я не понимаю, я все расскажу. Честно!

      Музыкант рассказывал торопливо, проглатывая слова и окончания, глотая слезы боли и страха. Все рассказать. Все. Он даже не забыл сказать о своем подозрении по поводу ментов. Или еще кто в погонах.

      – Если что – узнаешь кого-нибудь из тех, кто в кабаке стрелял?

      – Так их же всех…

      – Не тех, кто был с Солдатом, других.

      – Узнаю, конечно узнаю. Точно, – музыканту казалось, что именно от этих слов зависит его жизнь, именно от ответа на этот вопрос.

      – Узнаешь… – удовлетворенно протянул все-тот же голос.

      – Узнаю, конечно, узнаю.

      – Дай телефон, – куда-то в сторону сказал голос.

      Музыкант сквозь боль и гулкие удары крови слышал, как набирался номер на телефоне, потом снова послышался голос, но уже далеко, слов было не разобрать.

      Музыкант застонал. Вся левая часть головы горела, а тело словно обложили льдом. Что же это такое? После того, как удалось в ту ночь вырваться из ресторана, когда за спиной затих автомат, музыкант подумал, что все, что вот осталось