Путь. Евгений Рякин

непростая у тебя история, ох, непростая! – посочувствовал Сан.

      – Да, это был очень сильный жизненный урок. Он меня многому научил.

      – Да? И чему же?

      – Я больше не использую чувства других людей в своих целях. Наоборот, я стараюсь насытить чувства, которые питают ко мне.

      Сан поднял брови.

      – И как, получается?

      – Ты очень любопытен, я погляжу, – мягко и совсем необидно засмеялась Луи.

      – Ладно, не буду я лезть в чужой вопрос, уж прости меня, – поддержал её смех Сан и внезапно перевёл тему разговора. – Ты мне лучше расскажи, пожалуйста, я до конца не могу понять, кто самый главный над Аквилеей, по положению вроде Микеле Морозини, но ведь это не он, а кто тогда?

      – Как кто? Ильсид! – непонимающе посмотрела она.

      – А! Ильсид? А я почему-то подумал, что Морозини главней! – вывернулся Сан.

      – Ильсид чуть ли не воспитал Микеле, что ты. У них разница лет в двадцать, не меньше. Морозини очень хороший человек, он мне нравится гораздо больше, чем Ильсид.

      Тут она допила бокал, подмигнула ему и тоже перевела разговор:

      – Алиса, кстати, передает тебе привет и извиняется. Она разболелась в первый же день: температура, слабость и не только. Очень похудела, бедная моя крошка, недавно только на поправку пошла, но пока ещё из комнаты не выходит. Я измучалась с ними обоими, честное слово. Алиса плохо себя чувствует, попросила Аттала приказать, чтобы в её комнату только я могла заходить, и никто больше. Поэтому я или с ней, или с ним, вот только сегодня выдалась свободная минутка, решила тебя навестить.

      Они ещё немного поболтали, и Луи упорхнула обратно в дом. Пару раз, выходя на крыльцо, он видел, как колышется легкая шторка возле окна на втором этаже, и видел за ней женскую фигуру, но лицо скрывала тюля вуаль. Кто это был, Саша не разглядел.

      Каждый день он ждал, что однажды раздастся стук в дверь, и на пороге появится она: та, чье лицо не выходило у него из головы, та, мысли о которой терзали его по ночам, та, что с легкостью подставила его под смертельную опасность. Жить целую неделю рядом с ней, ощущать её незримое присутствие, но не слышать звонкого смеха, не вдыхать аромат кожи, не любоваться омутом очей было сладкой, отчаянной мукой, углублённой алкоголем. День и ночь он пребывал как будто во сне, накручивая круги вокруг дома, в ожидании, что она вот-вот даст о себе знать.

      Алекс ждал её появления каждое утро, когда заходил в кабинет Аттала и замечал его улучшающееся состояние, когда днём бесцельно прогуливался по территории домовладения, поглядывая на окна дома, и особенно вечерами, приговаривая в одиночестве бутылочку вина из огромного запаса Аттала. Ожидание не оставляло ни на секунду, поэтому, однажды утром, услышав стук в дверь, Алекс резко подскочил с кресла и стремглав побежал открывать.

      Увы! На пороге стоял один из братьев Жуйченко. Алекс путал близнецов, поэтому не мог понять, который из них к нему зашел. Он замечал, что те его недолюбливают,