Законодатель. Том 1. От Саламина до Ареопага. Владимир Фадеевич Горохов

взглянул на смутные очертания могущественного Бога и ему почудилось, что они ожесточились и посуровели.

      – Воистину Амон гласит твоими устами, жрец. Простому смертному надлежит знать только о собственном богатстве.

      – Мудро сказано, – ответил жрец.

      – А вон тот средний вход? – продолжал любопытствовать Солон, – куда он прокладывает путь?

      – Это путь к мыслям Амона, к его священному духу. Там он вещает и размышляет, там он созидает. Там его оракул. И в эту дверь нам с тобою нет пути.

      – А что там, за третьей дверью? Можно ли нам туда? – снова спросил Солон.

      Жрец надолго задумался. И чем дольше он молчал, тем больше Солону становилось не по себе.

      – А ты спроси у самого Образа, ибо мне не суждено давать ответ на этот вопрос, – наконец хитро ответил жрец.

      – Но, всё же, что там? Я должен знать, о чём его просить. – Снова возникла длительная пауза.

      – Там, – начал совсем тихо и глубокомысленно Менхофра, – там находится… Сам Великий Амон, в своей непреходящей первозданной необузданной красоте и мощи.

      От услышанных слов Солон оторопел, его буквально покачнуло. Даже его утончённый ум, теперь разобравшийся во многих храмовых уловках и жреческих хитросплетениях, отказывался понимать сказанное.

      – Что там, кто там? – мучительно переспросил он ещё раз, и холодная испарина мгновенно покрыла его лоб.

      Жрец, не раздумывая, взял его за руку и что есть мочи потащил в таинственный вход. Солон только успел метнуть последний взгляд на Амона, и ему показалось, что тот улыбался. Менхофра втиснул купца в какое-то узилище, а затем со словами «закрой глаза» толкнул его в дверь.

      Солон, не открывая глаз, почувствовал, что он находится в невероятном пекле, полыхающем и мерцающем жутком огниве. Он попытался постепенно открыть глаза, но сияние ослепляло, ошеломляло и давило его. Ему сдавалось, что он находится в центре самого Солнца, в самом его сердце, даже не в одном, а одновременно в тысяче солнечных кругов. Вначале он сжался до предела, опасаясь страшного. Затем, в состоянии великолепия полностью освободил себя от телесных оков. Всё его тело будто бы горело, но душа ликовала и возносилась к небу. Им овладевало чувство, не знающее границ. Дух торжествовал над телом и упивался блаженным счастьем. Ему почудилось, что произошли немыслимые превращения, и он действительно приобщился к высшему, неизведанному и Великому Существу, которое завладело им. Афинянин не знал и не понимал, что с ним происходит и что ему следует делать и как себя вести. Но, вдруг, чья-то сильная рука потащила его куда-то в сторону и всё мгновенно исчезло.

      – Теперь открой глаза, – оповестил голос.

      Это был голос Менхофра. Но Солон его не узнал. Измождённый, с затуманенным рассудком, в состоянии полуиспуга и полувосторга, он постепенно приходил в себя от священного трепета, долго возвращался в этот бренный реальный мир. Наконец, афинянин, преодолев головокружения, приоткрыл глаза и увидел, что находится на каменной площадке,