Законодатель. Том 1. От Саламина до Ареопага. Владимир Фадеевич Горохов

Мемфиса, Ахетатона, Фив и других городов, которые интересовали его. Но, на сей раз, Солон надумал изменить маршрут. Решено было в Навкратис не заходить, поскольку существовала опасность задержаться здесь надолго. Навкратяне знали о саламинском успехе афинян, и, разумеется, длительных торжеств и празднеств по этому случаю избежать было невозможно. Поэтому корабль Солона первым делом причалил к пристани Гелиополя, пополнился свежими припасами и, не задерживаясь ни на день, взял курс на Фиваиду, расположенную в верховьях Нила.

      2

      Фивы встретили Солона спокойно, даже равнодушно. Эллины здесь были не очень частыми гостями, в этих местах в основном усердствовали финикийские и сирийские торговцы. Разумеется, и в Фивах у Солона были знакомые, но встречами с ними он надумал себя пока не обременять.

      Решив большую часть торговых дел, а остальные препоручив Харету, Солон отправился в сопровождении четырёх дюжих афинян к старому храму Амона в Карнаке, на поиски жреца Менхофра.

      Фивы были одним из самых древних городов мира, и следует заметить, многоликих городов. Находясь здесь, Солон всегда испытывал какой-то благоговейний внутренний трепет. Старинная столица Египта была для него чем-то вроде глубокого колодца, в недрах которого скрывались родники древнейший знаний, а также секреты жизни людей и жизни звёзд. Подобные секреты держались под семью замками, и доступ к ним имели только избранные жрецы. Тайком и шёпотом люди поговаривали, что жрецы храмов знают о таком, что недоступно даже фараонам.

      Солон не спеша шёл по фиванским улицам, и ему казалось, что из многих каменных зданий сквозь толщу тысячелетий на него взирают те, кто здесь когда-то жил, трудился, правил, бездельничал, радовался, страдал и умирал. Гигантский храмовый комплекс, к которому направился афинянин, располагался в верхней части города, у подножия гор. Храм ежедневно посещали тысячи людей. Одни желали пообщаться с Богом, принести ему пожертвования и доверить свои помыслы, другие шли ради праздного любопытства, третьи – по традиции.

      Во дворике для гостей Солону встретился молодой египтянин, а возможно, и сириец – судя по всему храмовый раб.

      – Могу ли я видеть жреца по имени Менхофра? – обратился к нему афинский паломник.

      Казалось, молодой раб с толикой тревоги и недоверия посмотрел на Солона, а затем в нерешительности стал говорить:

      – Об этом, он, то есть я, должен слушать, то есть говорить, лучше всего спросить у него, как его – жреца Уртакиатта или.

      Солон и его сопровождающие, вытаращив глаза, пытались понять, о чём собственно говорит храмовый раб. Он заикался, картавил, шепелявил, произносил совершенно невнятно какие-то чуждые слова. Трудно было понять, о ком и о чём он, собственно, пытается сказать пришельцам. Солон не выдержал и разъяснил своим соотечественникам:

      – Не иначе как логопатия у этого раба. И как таковых только держат в храме? Впрочем, с подобным