Сочинения. Константин Станюкович

не выдержал и сам понесся туда, разрешив себя от долго сдерживаемого желания выругаться…

      А капитан, слушая все эти словечки, серьезный и сдержанный, стоял на мостике и только морщился. Все, слава богу, было исправлено – кливер с шумом взвился.

      Не прошло и пяти минут с момента вызова всех наверх, как «Коршун» весь покрылся парусами и, словно гигантская белоснежная птица, бесшумно понесся, слегка накренившись и с тихим гулом рассекая своим острым носом воду, которая рассыпалась алмазной пылью, разбиваясь о его «скулы».

      Машина была застопорена. Винт поднят из воды, чтобы не мешать ходу, и укреплен в так называемом винтовом колодце.

      Аврал был кончен. Подвахтенных просвистали вниз, и вахтенный офицер снова занял свое место на мостике.

      – К вечеру возьмите у марселей два рифа, – сказал капитан, обращаясь к вахтенному.

      – Есть!

      – Того и гляди, к ночи засвежеет, Степан Ильич?..

      – Не мудрено и засвежеть, – отвечал старший штурман.

      И оба они спустились вниз и разошлись по своим каютам.

IV

      Ах, как не хотелось вставать и расставаться с теплой койкой, чтобы идти на вахту!

      Володя только что разоспался, и ему снились сладкие сны, когда он почувствовал, что его кто-то дергает за ногу. Он отодвинул ее подальше и повернулся на другой бок. Но не тут-то было, какой-то дерзкий человек еще решительнее дернул ногу.

      – А?.. Что?.. – произнес в полусне Володя, не открывая вполне глаз и скорей чувствуя, чем видя, перед собой тусклый свет фонаря.

      – Ваше благородие… Владимир Николаевич! Вставайте… На вахту пора! говорил чей-то мягкий голос.

      Володя открыл глаза, но еще не совсем освободился от чар сна. Еще мозг его был под их впечатлением, и он переживал последние мгновения сновидений, унесших его далеко-далеко из этой маленькой каютки.

      – Без десяти минут полночь! – тихим голосом говорил Ворсунька, чтобы не разбудить спящего батюшку, зажигая свечу в кенкетке, висевшей почти у самой койки. – Опоздаете на вахту.

      Сон сразу исчез, и Володя, вспомнив, какое он может совершить преступление, опоздавши на вахту, соскочил с койки и, вздрагивая от холода, стал одеваться с нервной стремительностью человека, внезапно застигнутого пожаром.

      – Что, не опоздаю?.. Много до двенадцати? – спрашивал он.

      – Да вы еще успеете, ваше благородие. Должно, еще более пяти минут.

      Володя посмотрел на свои часы и увидал, что остается еще целых десять минут. О, господи, он отлично мог бы проспать по крайней мере пять минут, если бы его не разбудил так рано Ворсунька.

      И ему бесконечно стало жалко этих недоспанных минут, и он не то обиженно, не то раздраженно сказал молодому белобрысому вестовому:

      – За что ты меня так рано поднял? За что?

      Должно быть, и Ворсуньке стало жаль молодого барина, потому что он участливо проговорил:

      – А вы, ваше благородие, доспите на диване в кают-компании, одемшись… Как будет восемь склянок, я вас побужу…

      – Одевшись?! Какой уж теперь сон! – упрекнул