Дьявольский остров. Максим Шахов

ты учти – только если кто-нибудь не перекупит очередь.

      – Если перекупит, то я… – со злостью начал было Капитонов.

      – Что ты? – Пантелей грозно из-под своих мохнатых бровей глянул на Никанора.

      – Ничего.

      И тут в дверь вошли вооруженные солдаты. В бараке включили свет на полную мощность.

      – Всем приготовиться к поверке! – гаркнул староста.

      Военнопленные начали с шумом строиться.

      После поверки дежурные принесли баки с эрзац-кофе и мешки с серым хлебом.

      Альберт Валерьянович сразу же после завтрака отправился инспектировать кухню, и еще ему предстояло проконтролировать прием одежды у второй смены охраны. С собой он взял Кривошапкина. Тот не хотел идти, тогда пришлось вмешаться Брониславу.

      – Ты совсем ошалел? У нас такой шанс раздобыть форму, а ты филонишь, – сквозь зубы прошептал ему прямо в ухо краснофлотец.

      – А ты сам не можешь? – грубо ответил Данила.

      – Он действительно не может, – вмешался Шпильковский.

      – А сапер?

      – Слушай, малец, – краснофлотец взял Кривошапкина за грудки, – если ты хочешь с нами, то будь добр выполнять то, что тебе говорят.

      Данила почувствовал «железные» ручищи красного капитана, увидел его дикий взгляд и почувствовал, что этот разъяренный человек способен на все.

      – Ладно, пойду, – недовольно буркнул Кривошапкин.

      Сгорбившись, он побрел вслед за Альбертом Валерьяновичем, а Бронислав громко сказал Никанору:

      – Эй, сапер, перекинемся разок в «морские кости»?

      Он достал из кармана вылепленные из хлебного мякиша пять кубиков и подкинул одной рукой.

      – Давай. Все равно делать нечего.

      Сапер, как обычно, проиграл моряку, и Никанор от досады покраснел, запыхтел.

      – Итак, с тебя восемь папирос, – подвел итог Бронислав.

      Тут дверь барака открылась, и охранник выкрикнул:

      – Арбете!

      – Арбайтен, арбайтен, – на немецкий манер зашушукались военнопленные.

      Несколько человек сорвались с нар и побежали к двери.

      Пантелей Пудовкин поправил свои роскошные усы и направился туда же степенным шагом.

      – Хорош играть, мне пора. Кажись, сегодня мне подфартило, – Никанор встал и тяжелой походкой направился к дверям барака.

      – Не везет в игре, повезет в работе, – поддел его краснофлотец.

      Охранник протянул подошедшему старосте бумажку.

      – Только одна? – загудели военнопленные.

      – Только одна, – сказал староста, раскрыл ее. На ней было написано:

      Baron Nordenskiöld

      2

      Snickare, takläggare.

      И были нарисованы топор, молоток и крыша дома.

      – Значит, так, – начал староста, – барону Нор-ден-ски-ёл-ду требуется.

      – Я у этого барона работал! – выступил вперед коротко стриженный мужик, у него были заскорузлые темно-коричневые руки и лицо почти такого же цвета, может, чуть светлее.

      – Не перебивай, – одернул его Пудовкин.

      – Ему нужны конюхи, а я – кавалерист, – не унимался