Под шелест полыни. Юлия Дитрих

пригласил ее сегодня в ресторан, где будут несколько важных людей, и она не хотела затягивать препирания с дочерью. Тем более что в этот момент в дверь позвонили.

      − Это, должно быть, Павел. Позже решим, − резюмировала мать, кратким жестом отправляя дочь открывать дверь.

      − Здравствуй, Верочка, − поприветствовал девочку высокий импозантный мужчина, входивший в коридор.

      Софьина девчушка ему нравилась. Тоненькая, угловатая, с глазами в пол-лица. «Такая не похожая на мать, но со своим детским очарованием», − думал он.

      − Здравствуйте, − покачнулись плотные темные косички.

      Девочка постаралась быстро отвернуться, но он заметил. Заметил ее расстроенное личико и подозрительно блестящие глаза. Павел спросил:

      − Что такое, детка? Отчего такая грустная?

      − Ничего не случилось, − отнекнулась Вера, но он ей не поверил.

      София уже вышла в коридор. В руках сумочка. Его головокружительная спутница готова идти. Сначала она молча наблюдала за диалогом между дочерью и Павлом, но потом решила вмешаться:

      − Вера хочет пойти в музыкалку, а я вот в толк не возьму, зачем ей это. Еще и в таком возрасте, через полтора месяца ей уже одиннадцать… − попыталась отмести она Верину драму, как что-то неважное и не стоящее обсуждения.

      И тут судьба преподнесла Верочке подарок. В Павле Афанасьевиче Вера нашла неожиданную поддержку своему желанию.

      − Софа, ну, ты подумай сама, что в этом плохого. Пусть попробует, − предложил он подруге. − Хочешь, я сам свожу ее на прослушивание? Ты же знаешь, Анатолий – мой школьный друг, он мне не откажет.

      Не желая спорить ни с ним, ни с дочкой, чувствуя себя сегодня великодушной, София по-королевски кивнула:

      − Хорошо. Когда Павлу Афанасьевичу будет удобно тебя отвести, сходишь и попробуешь, − подытожила она, делая ударение на слове «удобно».

      Павел Афанасьевич пропустил Софию вперед и уже в дверях обернулся к замершей в коридоре маленькой фигурке, подмигнул ей и тихонько сказал:

      − Завтра будет удобно.

      Весь вечер Павлу хотелось улыбаться. Он вспоминал выражение Верочкиного лица, как она стояла там, в коридоре, не веря в происходящее. Он все не мог забыть, как загорелись надеждой ее большие, черничного цвета глаза.

      Вера же, только хлопнула парадная дверь внизу, бросилась к телефону. Захлебываясь от радости, неверия в свою удачу и от нахлынувших на нее, как шквал, больших ожиданий, она кричала в трубку:

      − Деда, пианино вези! Мама разрешила, она разрешила!

      Вера улыбалась. Как хорошо она помнила свое счастье в тот памятный день.

      Глеб

      Глебу казалось, что Вера и Прокофьевна прекрасно ладят и без него. Он даже поймал себя на чувстве раздражения при виде их умиротворенных вечерних посиделок. Вера тихим голосом рассказывает о чем-то старой знахарке, та задумчиво и рассеянно смотрит на заросшее полынью поле. А иногда вдруг они засмеются. Переплетение двух голосов и такого разного смеха.