Деды в индиго. О'Шадри

в валюте.

      Через неделю «Дуби-банк» вошел в сотню крупнейших в России, через две – в десятку, через три тоже в десятку, но в мире. Через четыре – в типографии прорвало канализационную трубу и испортило печатный станок. Это Люлипупенко с братвой в очередной раз скоммуналили вентиль в подвале.

      – Деньги стали некачественными, – сказал президент банка. – Расторгаем договор. До восстановления потребительских свойств. Бизнес есть бизнес, мон шер.

      Сказал так и улетел с секретаршей на Мальдивы.

      С тех пор, если вы обратите внимание, на всех евро слегка размытый рисунок – так называемый у профессионалов «муар».

* * *

      В памяти Бодуненца всплыли школьные годы. Незабываемые эпизоды тех лет. Когда они вместе с Квартетом (в миру Сашей Четверкиным) учились в двадцатой школе.

      Друг Четверкина и Бодуненца Федотов отличался громогласием (может, болезнь такая, может, врожденное – кто его знает)… Даже если скажет что в треть голоса, учительница морщась зажимает уши руками:

      – Федотов! Не ори! От твоих воплей уже голова раскалывается!

      К чему это я? А к тому, что в восьмом классе проходили по литературе современную классику советской прозы. И ее интерпретацию в виде постановки ТЮЗа.

      Сидят Федотов с Четверкиным на спектакле в десятом ряду. Тихо так, шепотом впечатлениями делятся. Для лучшего усвоения материала (потом сочинение придется писать на тему «Кто он – наш современник?»).

      В конце пьесы развязка. Борьба добра со злом в завершающей стадии конфликта. Апогей, так сказать.

      Матерый преступник Смуглый, он же по совместительству вражеский шпион, стреляет в положительного героя – отца троих детей милиционера Трещеткина. Финальные семь выстрелов в спину и контрольный в голову.

      Милиционер ничком падает на сцену и замирает.

      – Убили, – всхлипнула Маша Солонкина. – А вдруг?.. Да нет – точно убили!

      Драматичнейший момент. Напряженная тишина в зале! Все затаили дыхание.

      И тут.

      – Вставай, олух! Че разлегся? Пол-то, небось, холодный? Простудишься, – раздался громкий шепот Федотова, как бы про себя.

      Актер, видать, услышал и зашевелился (не очень-то, чай, хотелось ему схватить воспаление легких или банальный цистит).

      – Живой он, живой! – радостно загудел зал. – Только ранили!

      Актеру пришлось застонать и повернуться набок, подложив руку под голову: поживем, поживем еще, ребята!

      Одним словом, классического прочтения пьесы не получилось.

      Все остались довольны, кроме Галины Павловны. Она была вне себя.

      За эту интерпретацию классики выставили Федотову «два» по литературе в четверти. А заодно и Четверкину как соучастнику. Но главное, что актер до сих пор жив-здоров, чего и вам желает…

      – А помнишь, Саня, тот случай с трамваем, – спросил Савелий у Квартета при очередной встрече.

      – Еще бы!..

      Идет литература, первым уроком. С Галиной Павловной, классной руководительницей. Федотова где-то нет – проспал наверняка, как обычно.

      – Все на месте?

      – Все-е-е!

      – А