Дом сна. Джонатан Коу

снова, – это мужская субъективность.

      Долгую и отчасти даже благоговейную тишину, наступившую после этого вердикта, нарушила Сара:

      – Мне кажется, она права.

      Сидевшие за столом разом повернулись к ней.

      – Не по поводу объективности… в общем… я никогда об этом не задумывалась… но я хочу сказать, что мужчины по сути своей – действительно враждебные существа, и никогда не знаешь, когда эта враждебность… выплеснется наружу.

      Вероника встретилась с ней взглядом.

      – Спасибо. – Она повернулась к студенту: – Видишь? Поддержка по всем фронтам.

      Тот пожал плечами:

      – Обычная женская солидарность.

      – Нет, понимаете, со мной как раз так и случилось, – запинаясь и торопясь, пробормотала Сара. – Как раз такой случай, о котором вы говорите… – Она опустила голову и увидела, как ее глаза угрюмо отражаются в маслянистой поверхности кофе. – Прошу прощения, я не знаю, как вас зовут… Даже не знаю, зачем вмешалась в вашу беседу. Я лучше пойду.

      Она встала и поняла, что зажата в самом углу – край стола врезался ей в бедра, она неловко, бочком, протиснулась мимо австралийца и серьезного студента. Лицо ее горело. Сара не сомневалась, что они смотрят на нее как на чокнутую. Пока она шла к кассе, никто не произнес ни слова, но, отсчитывая мелочь (Слаттери, хозяин заведения, с отстраненностью запойного книгочея сидел в своем углу), Сара почувствовала, как чья-то рука коснулась ее плеча; она обернулась и увидела Веронику. Та улыбалась смущенно и чуть просительно – резкий контраст с тем воинственным оскалом, которым она одаривала своих оппонентов за столиком.

      – Послушай, – сказала Вероника, – я не знаю, кто ты и что с тобой стряслось, но… мы можем поговорить об этом, когда захочешь.

      – Спасибо, – ответила Сара.

      – Какой курс?

      – Четвертый.

      – А, так тебе год только остался?

      Сара кивнула.

      – Живешь в студгородке?

      – Нет. В Эшдауне.

      – Вот как. Может быть, тогда так или иначе встретимся.

      – Наверное…

      Сара заторопилась к выходу, пока эта дружелюбная и странная женщина не успела сказать что-нибудь еще. После мрачного и прокуренного бара солнечный свет слепил глаза, а воздух был свеж и солоноват. По улицам текли ручейки покупателей. В обычный день приятно пройтись домой пешком, вдоль скал – прогулка долгая и почти все время в гору, но стоит сладкой боли в ногах и рези в легких, хорошенько проветренных чистым воздухом холмов. Но сегодня день был не из обычных; Сара и думать не хотела ни о пустынной тропе, ни об одиноких мужчинах, что могут шагать издалека навстречу или сидеть на скамейках и нагло ее разглядывать.

      Истратив сумму, на которую могла бы ужинать неделю, Сара доехала до дому на такси и всю вторую половину дня провела в постели, но оцепенение так и не рассосалось.

      психоаналитик: Что в этой игре вас больше всего тревожило?

      пациент: Не знаю, насколько уместно слово «игра».

      психоаналитик: Вы сами выбрали его минуту назад.

      пациент: Да. Просто я не знаю, насколько