Предел погружения. Ким Корсак

и понизить голос. – Сначала я не помню, как распоряжался насчёт чая, потом вы пускаете ракеты по Вашингтону и уверяете, что я приказал?

      Старпом в своём кресле сердито крякнул.

      – Лучше пей, Роман Кириллыч. Не умеешь сам о себе подумать – радуйся, что мы это делаем иногда. Ты к доктору хоть заходил?

      – Палыч, – он поморщился, глотнул ещё, – какой доктор? Ещё на простуду время тратить.

      – Тем более, пей, – старпом покачал лысеющей головой. – Простуда простуде рознь. Беречься надо.

      – Ты кого цитируешь сейчас, свою жену?

      – Моя Валя уж точно о здоровье знает побольше тебя, тащ командир. Знаешь, какой она мне бальзам настаивала с мятой, спиртом и мёдом? За полдня температура спала, я наутро бегом бежал на корабль – свежий, как младенец. Вот сейчас бы…

      – Тащ командир, шум по пеленгу тридцать. Цель надводная, приближается.

      Ага. Вот оно.

      – Классификация?

      – Десантно-транспортный корабль, предположительно типа «Фудре».

      – Погружаемся на глубину сто, дифферент семь на нос, – Кочетов придвинулся ближе к пульту. – Приготовиться исполнить режим «Тишина».

      Похоже, за эти полторы недели он настолько привык к ровному размеренному гулу за стенкой и под ногами, что теперь, когда гудение слышалось совсем негромко, чувствовал себя непривычно. Лодка затаила дыхание, лодка шла осторожно, и он словно ждал чего-то вместе с нею.

      Карандаш с тихим шорохом скользил по бумаге. Сашка старался припомнить как можно явственней потемневшие доски пирса внизу, стеклянно-серую воду, наваливающийся прибой в лохматых гребнях бурунов, черную горбатую спину лодки. И сверху – клочья облаков, сквозь которые то просвечивают золотые блики, то вновь гаснут.

      Это бы всё в цвете, конечно, но не потащишь с собой альбом и краски на подводную лодку. Ничего – вот вернётся, и можно будет повторить акварелью, положить лёгкие мазки там, где приходилось прорисовывать штрихами – а дальше вода всё сделает сама, растекаясь, смешивая тона, и море под бортом непременно получится того самого серо-чёрно-синего оттенка с металлическим отблеском, какой он помнит.

      Ещё были чайки, видимо-невидимо чаек, они спускались почти к самой воде и взлетали резко, заворачивая на круг. Интересно, когда же лодка выйдет на поверхность и он снова сможет посмотреть на небо, на морскую гладь. По идее, им же надо запас воздуха пополнять, да?

      Дверь открылась тихонько, вошёл Илья. Расстегнул робу, сбросил её, оставаясь в футболке. Подумав, стянул и её.

      – Уф, упахался. Тебе в свитере-то не жарко, журналист?

      – Если бы пришлось тяжело работать, наверняка снял бы, – он пожал плечами.

      – Да на тебя как ни взглянешь, ты вечно во что-то кутаешься, – Илья поставил ногу на перекладину, запрыгнул наверх.

      – Питерская привычка, наверное, – отозвался Сашка. – Я живу на набережной канала Грибоедова, там всё время ветры тебя сдувают.

      – Питерская, ну да, – буркнул Илья. – Неженки. Про Гремиху слышал? Вот там сдувает так