Грехи дома Борджа. Сара Бауэр

дам, сопровождавших донну Лукрецию, только я побывала за пределами Италии, но это не считалось, потому что я была слишком мала и сейчас ничего не помнила. Большинство не выезжали дальше Тиволи или купален в Стиглиано. Но если кого и страшил долгий путь, никто не подавал виду. В конце концов, мы ведь являлись свадебным кортежем, хотя таким огромным, что могло показаться, будто переезжает целый город со своими поварами и портными, кузнецом, шорником и Алонсо, золотых дел мастером, никогда не мывшим руки из опасения смыть несколько песчинок золота. С нами ехали три епископа, не говоря уже о личных священниках донны Лукреции. Их было двое, как твердила молва, потому что один не вынес бы груза грехов донны Лукреции. Имелись в кавалькаде и господа, галантные кавалеры, они играли в азартные игры, хвастались, пили без меры, льстили нам, дамам, и соблазняли наших горничных. Нас сопровождали потомки Орсини и Колонна, готовые поддерживать дружеские отношения ровно столько, сколько могли жить за счет понтифика, а также более тридцати придворных Чезаре.

      Сто пятьдесят карет купили, построили или отняли у богатых римских семейств, чтобы перевезти всю эту челядь, не говоря уже о лошадях, мулах и быках, сосчитать которых я была не в силах. Когда свита дона Ферранте присоединилась к нашей, нас стало, как мне сказали, свыше тысячи. И даже на огромной площади Святого Петра не хватило всем места, приходилось толкаться, мулы кусали друг друга за шеи, переступали копытами, отдавливая ноги грумам. Те из ожидавших, кто был побойчее, действовали локтями, стараясь занять лучшее место под окнами Ватикана, где должен был появиться Папа Римский, чтобы помахать на прощание любимой дочери. Как заметила Анджела, кто наживется на свадьбе донны Лукреции, так это торговцы лопатами. Конюхам предстояло убрать навоз после нашего отъезда. В душе Анджела по-прежнему оставалась крестьянкой, и все ее изречения имели двойной смысл. Точно так говяжью ногу можно использовать дважды: сегодня съесть мясо, а завтра кость пустить на бульон.

      Когда наконец мы двинулись гуськом с площади на старые узкие улочки, воинам, присланным Чезаре для нашей охраны, пришлось древками алебард отталкивать в сторону зевак, чтобы освободить нам путь. Не успели мы достичь ворот, как наш авангард, скакавший непосредственно за донной Лукрецией, сопровождаемой с двух сторон Ипполито и Чезаре, был отрезан от остального кортежа застрявшей на мосту Сант-Анджело телегой. Чезаре послал воина узнать, что случилось, и, не получив быстрого ответа, отправился вслед за ним. Я попыталась поймать его взгляд, когда он проезжал мимо, но он смотрел только прямо, напряженно вглядываясь в полутьму, чтобы узнать причину задержки, и на губах его играла досадливая усмешка. Я поежилась, обмотала поводья вокруг луки седла и засунула руки поглубже в рысью муфточку. А если он не поедет с нами? Что тогда?

      – Там ломают чертов парапет, чтобы протиснуть телегу! – вернувшись, прокричал он брату.

      Мы спешились и принялись кружить на месте, раздраженные и замерзшие, с промокшими ногами, испытывая неловкость, как гости, злоупотребившие гостеприимством