.

позволения, удаляюсь.

      Пока я отсутствовал, Витя наделал целую кучу заготовок, и я быстро включился в работу.

      – Я подписал договор, – ехидная улыбка невольно растянулась на моем лице.

      Думаю, я сказал это, чтобы позлить своего напарника, который в прошлый раз чуть не подставил меня. Виктор молчал.

      «Должно быть, он сильно расстроен тем, что меня взяли; наверняка грел это место для кого-то из своих».

      Мы продолжили молча.

      Когда Витя придерживал пруток, я случайно заметил, что у него на обеих руках отсутствуют безымянные пальцы.

      «Почему я не заметил это в прошлый раз?»

      Пальцы были обрублены под самый корень, такое я видел первый раз в жизни.

      – Давно у тебя пальцев нет?

      – Что?

      – Я говорю, что с пальцами?

      – Отрезал болгаркой.

      – Болгаркой?!

      – Да. – Голос у него раздраженно вибрировал. Виктор явно не желал общения.

      «С вопросами к нему сегодня лучше не лезть».

      До самого обеда мы проработали в тишине.

      Сегодня мы обедали вместе с Виктором; он сел напротив меня и, уставившись в тарелку, начал хлебать горячий суп. Он ел очень быстро, явно не пережевывая, а как только закончил, сдал грязную посуду и ушел прочь. Он вел себя чересчур раздраженно, это немного выводило меня из себя, но я старался не обращать внимания. После обеда я решил позвонить Алине, она наверняка очень волнуется. Я подошел к одному из аппаратов и, сняв трубку, начал нажимать пальцами клавиши с затертыми от времени цифрами. Спустя полминуты гудков наконец послышался родной голос:

      – Алло, – в этих дурацких телефонах одни помехи.

      – Привет, родная, это я.

      – А, привет, как дела? Куда ты пропал? Почему номер не отображается? – Из-за шипения ее голос звучал так же монотонно и неразборчиво, как тот, что постоянно напоминает мне о приеме пищи.

      – Все хорошо, здесь сеть не ловит, дозвониться можно только со стационарного телефона, и они не определяются. Ты-то как? Соскучилась?

      – Я нормально.

      – Я подписал договор на восемь месяцев. – Ну все, сейчас она мне закатит истерику.

      – Хорошо.

      «Что? Хорошо?»

      – Ты даже ничего не скажешь?

      – А что мне нужно сказать?

      – Ну хотя бы спросила бы меня, почему я решил здесь остаться, поинтересовалась бы, чем я занимаюсь! В конце концов, тебе вообще плевать, что ли?! – я взорвался.

      Это не было похоже на наше обычное общение, с ней явно что-то не так.

      – Ты хочешь со мной поругаться?

      – Нет, не хочу, я хочу… Я просто не понимаю, почему ты так странно реагируешь?

      – Как мне нужно реагировать? Ты нашел работу, я рада, что у нас наконец будут деньги.

      – Деньги? Деньги?! Это все, что тебя волнует?

      – Нет, не все. Позвони, когда будешь поспокойнее.

      Гудки.

      «Как же ты…»

      Она никогда раньше не бросала трубку.

* * *

      Дни играючи передавали эстафету друг другу, но я замечал лишь, как меняются