Отступники. Николай Константинович Дитятин

тут самый… Я ниже всех. Им легче меня штурмовать!

      – Хорошо, если все готовы меня слушать. Рем, у тебя еще остались пироги?

      – Не-е-ет, – неуверенно протянул сухолюд.

      – Значит еще не меньше трех, – констатировал я. – Достань их и раскроши.

      – Зачем?! – вскрикнул Рем, хватаясь за кинжал.

      – Скормишь их этим туземцам, чтобы они перестали насылать на нас… эй, это что такое, воздушные корабли?

      Над нашими головами плыли странные устройства, похожие на продолговатые кожистые пузыри наполненные воздухом. К ним были привязаны маленькие коробочки. На коробочках были отверстия. В отверстия выглядывали аборигены. Они обстреливали нас из луков и сбрасывали десант, мягко планирующий на крохотных кусочках прозрачной пленки.

      – Гениально, – прошептал я. – Они используют… Они использую теплые газы, чтобы поднимать в воздух пассажирские капсулы! Это ведь гораздо надежнее, чем полеты на летучих кошках. Это надо запомнить. Подумай только Рем, если мы запатентуем этакую безделицу, то озолотимся на ближайшей же войне Авторитета с Солеными варварами.

      – Я могу калечить не только воинов. Кия!

      – Есть простой способ заставить его заткнуться. Нужно всего лишь врезать ему по печени.

      Предчувствуя расправу, я успел увернуться.

      – Хватит тут все топтать! – сказал я.

      – Что? – оторопел Рем.

      – Олечуч, – продолжал я, – хватаешь Проглота и держишь его, пока мы не минуем первый этаж. Рем – садись мне на плечи. Так будет меньше шансов, что мы раздавим какой-нибудь детский дом или госпиталь.

      – Думаешь, что дело в них? – усомнился Рем, затравленно глядя на воздушные корабли. С кораблей сыпались какие-то круглые шарики, которые лопались и искрили в волосах.

      – Думаю, для Вохраса эти букашки многое значат, – уточнил я. – В любом случае попытка – не пытка, да?

      – Грррхм, – нехотя согласился Олечуч.

      Он подозвал Проглота, обхватил его за середину туши, и взвалил на плечи. Проглот не растерялся: его язык бродил по окрестностям, стирая город за городом.

      – Я сейчас, – нашелся Рем. Он забрал у меня счастливую палку, погнался за языком, схватил его и быстро намотал на шест как пряжу. Потом затолкал этот моток в Проглоту в пасть и строго сказал: держи! Проглот тяжело вздохнул, но согласился.

      Итак, сызнова миновав уже ненавистную нам лестницу, мы оказались в обновленном и нетронутом нашими космическими силами, мире козявок. Мы двигались филигранно, как человек в низкой обуви, попавший на скотный двор. О да, нас вряд ли можно было отличить от диких кошек. Мы почти не касались пола. Да что там говорить, мы начинали заново всего-то лишь девять раз. И на девятый раз, когда мы все-таки смогли пройти зал и не раздавить, кажется, ни одного аборигена, благодарный Рем склонил ко мне голову и восторженно прошептал:

      – Если и на этот раз ничего не выйдет, я сверну тебе коленями шею.

      Это очень меня тронуло. Вот что значит дружба.

      И тут мы поняли, что, да – получилось! Потому что сверху