Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга седьмая: ноябрь, декабрь. Митрополит Владимир (Иким)

трех архипастырей, ратовавших за права болгар. Но это вызвало лишь новый взрыв возмущения: в Болгарии паства стала просто отказываться от всякого общения с архиереями-фанариотами. Патриархия надеялась усмирить смуту, отделавшись неопределенными обещаниями: когда-нибудь начать посылать в Болгарию архиереев-болгар или знающих болгарский язык греков, допустить (только допустить?!) совершение славянских богослужений. Но обещаниям Фанара уже никто не верил. На первых порах болгары просили для своей Церкви не независимости, а только автономии: учреждения Болгарского Экзархата, признающего в Константинопольском Патриархате своего Первосвятителя, советующегося с Константинополем по вероисповедным вопросам, но имеющего право самостоятельно рукополагать священников и архиереев. Эти просьбы Фанар встретил в штыки – и волнения в Болгарии приняли такой характер, что вызвали беспокойство турецких властей.

      Султанское правительство не без удовольствия наблюдало за раздорами между своими греческими и болгарскими подданными, руководствуясь теорией древних тиранов: чем больше будет межнациональной вражды в колониях, тем легче будет ими управлять. Султанат долго поддерживал фанариотов – теперь для разнообразия решили поддержать болгар и тем их успокоить. 28 февраля 1870 года за подписью самого султана был издан фирман (закон), декларировавший учреждение Болгарского Экзархата. Однако этому распоряжению правителя империи Фанар подчиниться отказался: зная переменчивость настроений при дворе, фанариоты рассчитывали в будущем добиться изменения решения в их интересах. На Болгарскую Церковь, избравшую своего предстоятеля – Экзарха и начавшую обустраивать свою автономию, Константинопольская Патриархия обрушила обвинение в расколе (схизма) и ереси филетизма (или этнофилетизма, то есть постановки национально-племенного деления выше святой веры Христовой). Болгарских архиереев Константинополь объявил «повинными геенне огненной и вечной анафеме». Устрашить болгарских патриотов угрозами вечной погибели не удалось: они считали себя правыми пред Богом, поэтому игнорировали прещения Константинополя и продолжали делать свое церковное дело.

      Так начиналась плачевно известная «греко-болгарская распря», длившаяся почти столетие и причинявшая боль всей Вселенской Церкви Христовой, ибо скорбно видеть доходящий порою до ненависти раздор двух православных народов. (Лишь в 1945 году, при настойчивом содействии Русской Церкви, Константинопольский Патриархат вступил, наконец, в общение с Болгарской Церковью-Сестрой. Однако в 1953 году, после восстановления Болгарской Церковью своего древнего Патриаршества, Константинополь вновь проявил амбициозность и разорвал отношения. И лишь еще девять лет спустя, опять-таки вследствие неотступных ходатайств Русской Церкви, состоялось благое примирение.) Большинство Поместных Церквей изначально не признавало правомерными анафемы, изреченные Константинополем