Брат мой названый. Владимир Смирнов

не ночевал. Июль, тепло. Сел у большой кочки в мох, как в мягкое кресло. Ночь короткая, почти и не дремал. Так, немного.

      Совсем рассвело, пора на поезд. Потянулся, рука в сосну большую уперлась – вчера в сумерках её и не заметил. Вдруг вижу – поле выкошено всё. И когда успели? Я даже не понял, что и сено убрано.

      Только вышел – телега навстречу. Рядом с лошадью пацан какой-то моих лет. Одет уж очень как-то по-деревенски, но сразу я особого внимания на такой прикид не обратил. Смотрю – сена полный воз с горой, и как-то косо навалено, вот-вот упадёт. И точно, всё вниз поехало. Стал он сено опять на телегу забрасывать, меня увидел. Пособи, чего стоишь, помогай! А почему бы и нет? Вместе быстрее. Нагрузили. Хотел было на станцию пойти, а он к себе зовёт. Пойдём, говорит, мамка накормит, да и устали, отдохнёшь. Между делом познакомились, он Стёпка, я Никита.

      Вдруг замечаю – Стёпка необычно как-то на меня смотрит. Будто что-то не то во мне углядел. И не столько на меня смотрит, сколько на мою голову. Показывает пальцем на бейсболку, как в первый раз видит. Я сначала и не понял. Думал, сено в волосах застряло. Снимаю бейсболку, он к ней руки тянет – покажи. Пожалуйста, экое добро. Примерил, хотел вернуть. Да возьми, говорю, если хочешь.

      Потом Стёпка на мои кроссовки удивился. Что, говорит, сейчас в таких башмаках в городе ходят? Бывать бываю, а ничего похожего не видел. Потом его поразили оранжевые нитки на джинсах, да и сами джинсы. Я подумал было, что у него тараканы в голове какие-то особенные. Джинсов не видел! Но по разговору вроде вполне нормальный.

      Вошли в деревню. Ничего такого не замечаю. Заходим в дом, Стёпка матери говорит: вот мол Никита, помог мне сено нагрузить, дай нам поесть. Я вдруг понимаю, что со вчерашних бутербродов ничего не ел.

      Стёпкина мать подала на стол. Овощи, молоко, творог, хлеб. Но не буханка, а ломти как от домашнего каравая. Аппетит был зверский. Поднимаю глаза, смотрю вокруг – ничего понять не могу. Какое-то всё старое, самодельное. Свеча в подсвечнике заплывшая, будто постоянно горит. А телевизора в комнате – нет! Никакого, даже старенького или самого дешёвого. Удивился – как это в доме ящика нет! Так не бывает!

      Знаю, правда, одного отцовского приятеля, так у него телика нет принципиально. Мешает, говорит, только, а новости по Интернету узнать можно. Но это по идейным соображениям, а здесь что?

      Смотрю внимательнее. Ни люстры, ни абажура под потолком. Вдруг замечаю – нет ни проводки, ни выключателей, ни розеток – ни-че-го такого. О компе, стало быть, и говорить нечего. Электричество что ли сюда не провели? Да быть того не может! Вечером уличные лампы светили, до деревни от столба к столбу шёл.

      Замечаю отрывной календарь на стене. У нас дома на моей памяти такого никогда не было, и вообще ни у кого не видел – а тут висит. Понятно, деревня – что с них взять? И дата крупно так напечатана – двадцать пятое. Это как? Вчера было седьмое августа, точно помню. Значит, сегодня восьмое. Может, листки с двадцать пятого июля почему-то не отрывают?

      А Стёпка из дома зовёт. Бежим к Волге мимо церкви, где вчера был.