Ибо сильна, как смерть, любовь… (сборник). Инна Карташевская

засмеялся.

      – Вот видишь, какой выбор ты мне оставляешь: или поверить тебе или признать себя ограниченным. Ладно, ты мне все еще не сказала, зачем тебе это было надо.

      – Что именно?

      – Ну, вот спасать меня. Ты же меня до этого не знала.

      – Я слышала твою музыку по радио и еще тогда думала о тебе, пыталась понять, почему ты пишешь такую грустную музыку. А потом мне дали в редакции это задание, и я подумала, что это судьба, и мы, наконец, увидимся и сможем поговорить. А потом, когда я пришла, то увидела, что опоздала. Мне было так горько и обидно, я была просто в отчаянии. А потом она начала там рыдать на всю улицу, но я заметила, что она рыдает, а сама поглядывает по сторонам, какое она производить впечатление. Я подошла к ней и заглянула ей в глаза. Там не было горя, только самодовольство. А ты уже лежал в гробу, совершенно беспомощный и ничего не мог исправить. Тогда я решила, что это неправильно. Ты не должен был умереть из-за нее. И я решила, что верну тебя. Наверное, это было угодно богу, потому что какие-то странные силы подсказали мне, что нужно делать. Все, – отрезала я, – больше я ничего тебе рассказать не могу.

      – Да, – выдохнул он, – ну и дела.

      – Послушай, – снова начала я, – вот ты сейчас точно следуешь теореме Оккама. Ты пытаешься все, что я говорю, объяснить естественными причинами. У тебя не получается. А ты попробуй поверить мне, и все сразу встанет на свое место.

      – Ну, вообще-то это так, – подумав, нехотя признал он.

      – Но ты не мучайся. Для меня главное не то, веришь ты мне или нет. Для меня главное совсем другое.

      – Да? Ну и что для тебя главное?

      Ну, вот и наступил этот самый важный момент. Я положила свою руку на его и, глядя ему в глаза, сказала с нажимом и как можно убедительней.

      – Главное, чтобы ты жил.

      – Почему? – тихо спросил он.

      – Потому что ты единственный и необыкновенный, и твоя жизнь слишком большая ценность, чтобы бросаться ею ради женщины, которая даже неспособна понять и оценить тебя и твой талант.

      Я ожидала, что он опять вспылит и бросится защищать ее, но он промолчал и задумался, а потом спросил, силясь придать своему голосу иронический оттенок:

      – Ну, а ты, конечно, способна понять и оценить меня и мой талант?

      – Знаешь, тебе совсем не обязательно хамить мне, – обиделась я. – В конце концов, ты прав. Это твоя жизнь и можешь делать, что хочешь, а я ухожу.

      Я даже встала со стула, но я блефовала. Я бы все равно никогда так просто не ушла, но момент был рискованный, и у меня замерло сердце.

      – Погоди, – он тоже вскочил и схватил меня за руку. – Извини, я не хотел тебя обидеть. Не уходи, мы же с тобой еще не договорили.

      Я потихоньку вздохнула с облегчением, но постаралась сохранить обиженное лицо.

      – Ну, извини, – еще раз повторил он, – не обижайся. И вообще, какой же ты мой ангел-хранитель, если собираешься уйти и бросить меня? Тебя же послали меня спасти.

      Он старался говорить шутливо, но глаза смотрели на меня тревожно. Он даже приобнял меня за плечи, как – будто старался удержать.

      Да ведь он же боится, что я уйду, вдруг дошло до меня. Я, это единственное,