Могикане Парижа. Александр Дюма

также проговорила мадам Корби.

      – А! Письмо, – произнес профессор, пораженный этим не менее мадам Корби и Жюстена.

      – Вот это самое письмо.

      И аббат развернул письмо, которое, действительно, было помечено иностранным штемпелем, и прочел следующее:

      «Дорогой мой аббат!

      Поездка моя в Индию была причиною того, что я должен был прервать мои связи с Францией и что Вы около девяти лет не имели обо мне никаких сведений. Но я Вас знаю; я знаю и достойную мадам Буавен, которой я доверил свое дитя. Мина не могла пострадать от этого.

      Теперь, возвратясь в Европу и задержанный в Вене делами, не терпящими отлагательства, которые могут продлиться еще неопределенное время, я спешу переслать Вам перевод от банкиров Леклерка и Луи в Руане на сумму в десять тысяч восемьсот франков, которые я не мог Вам выслать ранее.

      Кроме того, Вы получите еще до моего возвращения, дня, которого я не могу определить, сто двадцать тысяч франков, составляющих собственность моей дочери… Вена в Австрии. Отец Мины».

      Мина захлопала в ладоши, и воскликнула:

      – О, какое счастье, Жюстен! Папа мой жив еще!

      Жюстен взглянул на свою мать. Она была бледна, поднялась со своего места и протянула руки по направлению к сыну.

      – Ты понимаешь, не правда ли, сын мой, – произнесла она твердым голосом, – ты понимаешь?..

      Жюстен не ответил: он плакал.

      Мина глядела на всю эту сцену, ровно ничего не понимая.

      – Но что с вами, мама Корби? – спрашивала она. – Что с тобою, Жюстен?

      – Ты понимаешь, не правда ли, мое бедное дорогое дитя, ты понимаешь, – продолжала мать, – что ты мог жениться на Мине только тогда, когда она была бедной сиротой…

      – Боже мой! – воскликнула Мина, начиная догадываться.

      – Но ты понимаешь также, что ты не можешь жениться на Мине богатой и зависящей от отца? Это была бы кража, сын мой! – произнесла слепая, подняв руку к небу, точно призывая в свидетели Бога. – Ты не можешь жениться на ней без согласия отца!..

      Жюстен опустился на колени перед своей матерью.

      – Подведи меня к моему креслу, дитя мое, – чуть слышно произнесла слепая, – я чувствую, что силы мои оставляют меня.

      Селеста подошла к ней.

      – Но в чем же дело. Боже мой?! В чем же дело? – спрашивала Мина.

      – Дело в том… дело в том, Мина, – произнес Жюстен, разражаясь рыданиями, – дело в том, что до того дня, пока отец твой не даст свое согласие на наш брак – а вероятнее всего, что он его никогда не даст! – мы можем быть друг для друга не более как брат и сестра.

      Мина, в свою очередь, заплакала.

      – О! – заговорила она. – По какому праву отец мой, которого я не знала, который кинул меня маленькой, признает меня только теперь? Пусть оставит он себе свои деньги, лишь бы оставил мне мое счастье! Оставил бы мне моего бедного Жюстена! Но не как брата, но, прости мне, Господи, как мужа!.. Жюстен!.. Жюстен!.. Мой возлюбленный, не покидай меня!..

      И молодая девушка с болезненным криком упала в обморок