Могикане Парижа. Александр Дюма

неприятеля, ворвавшегося во Францию, и казаков, которые сожгли его родной дом, выжгли глаза его матери, осиротили их с сестрой. Он ненавидел их всеми силами своей души. Политических же убеждений у этого честного юноши не было или, вернее, у него было одно – содержать мать и сестру и расплатиться с Мюллером.

      Условливаясь с ним, издатель предупредил его, что ему предстоит работать две трети ночи. Он согласился.

      Когда его спросили о гонораре за труд, он добродушно ответил:

      – Я этим никогда не занимался, вам лучше знать.

      Таким образом, он сделался корректором в середине 1818 года.

      Ровно день в день через год он уплатил Мюллеру тысячу франков.

      В конце следующего года у него была тысяча франков экономии.

      Какие чудные планы строил бедняк! Ему мечталось, что через четыре года у его сестры будет три тысячи приданого и тысяча четыреста франков на свадьбу.

      Но он сам? Что он такое? Ремесленник, работающая машина, не останавливающаяся с двух часов ночи до шести утра. Именно про таких людей один святой чело век сказал:

      – Работать – значит молиться.

      Но мечты Жюстена постигла судьба всех подобных планов. Они не сбылись.

      Жюстен серьезно заболел и целых восемь дней находился между жизнью и смертью. Затем у него сделался тиф, который продержал его два месяца в постели.

      Русская пословица говорит, что беда никогда не приходит одна. Это – истина верная не только для русских, но и для французов, и для испанцев.

      Вместе с появлением болезни Жюстену изменило и все остальное. Его музыкальные классы перешли к модному пианисту, который в них вовсе не нуждался; но он был в моде и приходил на урок только тогда, когда ему было нечего делать. Ведение книг перешло в руки какого-то дэнди. Роялистский листок обанкротился.

      Для несуществующего журнала корректор составляет совершенно излишнюю роскошь, а потому Жюстен потерял и эти занятия, и за ним осталось одно репетиторство. Но, к несчастью, подошли каникулы, и ученики разъехались.

      Единственным спасением несчастной семьи был Мюллер. Ему отдали его тысячу франков, и теперь можно было опять занять ее у него.

      Жюстен и отправился к нему, как только был в состоянии встать на ноги.

      Он шел, то пошатываясь, то придерживаясь за стены.

      Старик был в своей комнате и сидел на небольшом чемодане, который только что уложил и запер.

      – А! Вот и ты, мальчик! – проговорил он. – Я очень рад, что тебе лучше!

      – Да, да, мне лучше, дорогой учитель, и как, видите, я пришел к вам к первому.

      – Спасибо, друг!.. А я только что собрался идти к тебе, проститься.

      – Как? Разве вы уезжаете? – тревожно спросил Жюстен.

      – Да, мой милый, отправляюсь в далекий путь.

      – Куда же это?

      – Я никогда не говорил тебе об этом, а то ты не занял бы у меня тысячи франков.

      – Боже мой! – прошептал Жюстен.

      – Я ведь рассказывал тебе, что я родом из одного города с великим Вебером. Когда мы были детьми, то