Потоп. Генрик Сенкевич

явственный колокольный звон.

      – В чем дело? – спросил Заглоба. – К вечерне слишком поздно.

      Володыёвский минуту напряженно прислушивался.

      – Это набат! – сказал он.

      Затем поехал вдоль шеренги.

      – Не знает ли кто из вас, – спросил он у солдат, – что за деревня или городок в той стороне?

      – Клеваны, пан полковник! – ответил один из Гостевичей. – Мы туда поташ возим.

      – Вы слышите звон?

      – Слышим! Что-то там стряслось!

      Пан Михал кивнул трубачу, и вскоре тихий звук рожка раздался в темных зарослях. Хоругвь тронулась вперед.

      Глаза всех были устремлены туда, откуда все громче доносился набат, и недаром люди глядели в темноту: вскоре на горизонте блеснул красный свет и стал разгораться с каждой минутой.

      – Зарево! – пробежал шепот по рядам.

      Пан Михал наклонился к Скшетускому.

      – Шведы! – сказал он.

      – Попытаем! – ответил пан Ян.

      – Странно мне только, что жгут.

      – Наверно, шляхта дала отпор или мужики поднялись, коль они на костел напали.

      – Что ж, посмотрим! – сказал пан Михал.

      И засопел с удовлетворением.

      Но тут к нему подъехал Заглоба.

      – Пан Михал!

      – Что?

      – Я уж вижу, пахнет тебе шведское мясо. Верно, бой будет, а?

      – Как Бог даст, как Бог даст!

      – А кто будет пленника стеречь?

      – Какого пленника?

      – Ну не меня же, Ковальского. Видишь ли, пан Михал, это очень важно, чтобы он не убежал. Не забудь, что гетман ничего про нас не знает и ни от кого не дознается, если только ему Ковальский не донесет. Надо верным людям приказать стеречь его, – ведь во время боя легко дать деру, тем более что он и на хитрости может пуститься.

      – На хитрости он так же способен, как та телега, на которой он сидит. Но ты прав, надо около него кого-нибудь оставить. А не хочешь ли ты это время постеречь его?

      – Гм… Жаль бой пропускать! А впрочем, ночью при огне я почти ничего не вижу. Кабы днем надо было драться, ты бы меня ни за что не уговорил. Но коль скоро publicum bonum[61] этого требует, быть по сему!

      – Ладно. Я тебе в помощь человек пять оставлю, а вздумает бежать, пустите ему пулю в лоб.

      – Не бойся, он у меня шелковым станет! А зарево-то все разгорается. Где мне с Ковальским остановиться?

      – Да где хочешь. Нет у меня сейчас времени! – ответил пан Михал.

      И проехал вперед.

      Пожар разливался все шире. Ветер потянул с той стороны и вместе с набатным звоном донес отголоски выстрелов.

      – Рысью! – скомандовал Володыёвский.

      Глава XVIII

      Подскакав поближе к деревне и убавив ходу, солдаты увидели широкую улицу, так ярко освещенную заревом, что хоть иголки собирай. По обе стороны горело несколько хат, а от них медленно занимались другие, так как дул довольно сильный ветер и нес на соседние крыши искры, – нет! не искры, а целые снопы искр, похожие на огненных

61

общее благо (лат.).