Потоп. Генрик Сенкевич

и поднять на него руку, но измена явная, и поступить иначе мы не можем! Мы не предадим отчизну и нашего всемилостивейшего короля. Vivat Joannes Casimirus rex!

      – Vivat Joannes Casimirus rex! – подхватили три сотни голосов.

      – Учиним наезд на имения Радзивилла! – кричал Заглоба. – Потрясем его кладовые и погреба!

      – Коней подать! – крикнул маленький рыцарь.

      Солдаты бросились за лошадьми.

      – Пан Михал! – обратился тем временем Заглоба к Володыёвскому. – Я вел твоих людей, замещая тебя, и, надо отдать им должное, – что я и делаю с радостью, – они у тебя молодцы! Но теперь ты свободен, и я передаю власть в твои руки.

      – Прими, пан, начальство над хоругвью, ты по званию из всех нас самый старший, – обратился пан Михал к Мирскому.

      – И не подумаю! Я тут при чем! – ответил старый полковник.

      – Тогда ты, пан Станкевич…

      – У меня своя хоругвь, и чужую я не стану брать! Оставайся ты, пан, начальником. Ну, что тут разводить церемонии! Ты знаешь людей, они знают тебя, и лучше всего будут сражаться под твоим начальством.

      – Так и сделай, Михал, так и сделай, задача-то нелегкая! – говорил Ян Скшетуский.

      – Ну что ж, быть по-вашему.

      С этими словами пан Михал взял булаву из рук Заглобы, вмиг построил хоругвь для похода и вместе с друзьями двинулся во главе ее вперед.

      – Куда же мы пойдем? – спросил Заглоба.

      – Сказать по правде, я и сам не знаю, – ответил пан Михал. – Не подумал я еще об этом.

      – Надо бы посоветоваться о том, что же нам делать, – сказал Мирский. – И совет нам надо держать незамедлительно. Позвольте только мне сперва принести от нашего имени благодарность пану Заглобе за то, что он не забыл нас и in rebus angustis[56] так счастливо спас всех.

      – А что? – с гордостью произнес Заглоба, поднимая голову и крутя ус. – Без меня быть бы вам в Биржах! Справедливость велит признать, что уж если никто ничего не придумает, так Заглоба непременно придумает. Пан Михал, не в таких мы с тобой бывали переделках! Помнишь, как я тебя спасал, когда мы с Еленкой от татар бежали, а?

      Пан Михал мог бы сказать, что тогда не пан Заглоба его спасал, а он пана Заглобу, однако промолчал, только усы встопорщил.

      – Чего там благодарить! – продолжал старый шляхтич. – Сегодня с вами беда, завтра со мной, и уж, наверно, вы меня не оставите. Так я рад, что вижу вас на свободе, будто выиграл самый решительный бой. Оказывается, не состарились еще ни голова, ни рука.

      – Так ты тогда сразу поскакал в Упиту? – спросил у Заглобы пан Михал.

      – А куда же мне было ехать? В Кейданы? Волку в пасть? Разумеется, в Упиту, и уж будьте уверены, лошади я не жалел, а хорошая была животина! Вчера утром я был уже в Упите, а в полдень мы двинулись на Биржи, в ту сторону, где я надеялся встретить вас.

      – И мои люди так сразу тебе и поверили? – спросил пан Михал. – Они ведь тебя не знали, только два-три человека видали тебя у меня.

      – Сказать по правде, никаких хлопот с этим делом у меня не было. Прежде всего перстень твой, пан Михал, был

56

в трудную минуту (лат.).