Истории дождя и камня. Инга Лис

отъезда, что даже внимания не обратил.

      Но выглядит всё это, конечно, совершенно однозначно: неудивительно, что Женевьева так возмутилась.

      И вместе с тем Шарль даже растерялся поначалу, потому что сцен ревности ему не устраивали уже очень давно.

      Да и к тому же… он просто целовался… Хотя нет, ведь и до этого их с д’Эстурвилем общение было далеко не невинным… но при этом за последние два года он не взглянул по-настоящему ни на одну женщину – так чего же хочет его пассия? И можно ли назвать изменой Женевьеве то, что он влюбился в мужчину?

      От этих мыслей гасконцу почему-то стало смешно, он едва сохранил приличествующее выражение лица.

      Потому что, как бы там ни было, но в его планы никак не входил окончательный разрыв с подружкой. Он хотел спокойно попрощаться с ней на время войны… ну и, конечно, пока не прояснятся его отношения с Жаком… а вовсе не выслушивать какие-то странные претензии.

      – Малыш, – сказал он, чувствуя вместе с тем, как фальшиво звучат его слова, – не сердись…

      – Что? – Женевьева изо всех сил ударила его острыми кулачками в грудь. – Зачем ты лжёшь? Ты же изменил мне, разве не так? Да такие синяки ни с чем не спутаешь!

      – Разве? – пробормотал Шарль, а белошвейка запустила в него мотком ниток из своей корзинки, а затем – ещё и ещё:

      – Я чувствовала… я уже давно подозревала, что ты неверен мне! Как же ты мог, а? Чем та, другая, лучше меня?

      Нет, ну где в подобных обвинениях логика? Он или неверен давно, или изменил только что, по дороге в Париж…

      – Чему ты улыбаешься, негодяй? – и очередной клубок с глухим стуком ударился мушкетёру о грудь. – Бессовестный!

      – Женевьева… – пробормотал гасконец, впрочем, настолько вяло, что девушка теперь уже по-настоящему залилась слезами.

      – Уйди! – она подхватила полупустую корзинку и метнулась к дверям. – Видеть тебя не могу!

      Стук её каблучков уже давно затих в конце коридора, а Шарль всё стоял у небольшого настенного зеркала, очень кстати оказавшегося здесь, и удивлённо разглядывал злополучный синяк.

      Нет, ну надо же…

      А разве ты не этого хотел, спросил он сам себя.

      Ты ведь уже давно задумывался над тем, не разорвать ли тебе отношения с чересчур требовательной любовницей, а тут даже никаких усилий не понадобилось.

      Тем более, пока ты будешь на войне, Женевьева с чистой совестью может подыскать себе нового обожателя… хотя это не означает вовсе, что тебя простят.

      А ты спокойно сможешь определиться, наконец, в своих чувствах к д’Эстурвилю.

      Так-то оно так, но по отношению к девушке это всё равно выглядит некрасивым, хотя, видит бог, он не планировал такого разрыва.

      Шарль вздохнул и принялся собирать клубки.

      Сейчас объясняться с прекрасной белошвейкой нет смысла: она по-настоящему обижена на него. А вот когда он вернётся из-под Ла-Рошели, то постарается помириться с Женевьевой. Не для продолжения отношений, а потому, что нет врага хуже, чем ревнующая женщина.

      И возвращённые