Пан Володыёвский. Генрик Сенкевич

нахмурившийся Заглоба. – Верно говорит пани благодетельница – ты у них во всякой бочке затычка.

      – Рущиц в Крым едет, я у него хоругвь принимаю, вот и пан Нововейский сказывал, что весной все дороги от людей черными станут.

      – Неужто и впрямь одним нам суждено будто псам дворовым отбрехиваться, Речь Посполитую от татей охраняя! – воскликнул Заглоба. – Другие даже не знают, из какого конца мушкета стрелять, а мы никогда покоя не ведаем!

      – Полно! Это дело решенное! – отвечал пан Володыёвский. – Служба есть служба! Я слово пану гетману дал, что воевать буду, а позднее ли, раньше ли – не все ли равно.

      Тут пан Володыёвский, подняв указательный палец вверх, повторил тот же довод, что и в разговоре с Кшисей:

      – Видите ли, друзья любезные, коли уж я столько лет от счастья бежал, то какими глазами буду сейчас на вас глядеть, ратную службу на милый досуг меняя?

      На это никто ему не ответил, только Бася подошла к нему, нахмурившись, надув губки, словно обиженный ребенок, и сказала:

      – Жалко пана Михала!

      А Володыёвский весело рассмеялся:

      – Дай Бог тебе счастья. Ведь ты еще вчера говорила, что любишь меня, как татарина!

      – Вот еще! Как татарина! Не говорила я такого! Вы, сударь, там на татарах душу отведете, а нам без вас здесь скучать придется.

      – Угомонись, гайдучок! (Прости, что я так тебя зову, но только ужас как идет тебе это прозвище.) Пан гетман сказывал, что отлучка моя будет недолгой. Через неделю или две отправлюсь в путь, а к избранию и коронации непременно должен поспеть в Варшаву. Сам гетман этого пожелал, и быть посему, даже если Рущиц из Крыма к маю не вернется.

      – Вот и отлично!

      – Эх, была не была, послужу и я у пана полковника под началом, – сказал пан Нововейский, быстро взглянув на Басю.

      А она в ответ:

      – Губа не дура! С паном Михалом служить всякий рад. Езжай, езжай, сударь! Пану Михалу веселей будет!

      Молодец только вздохнул, провел широкой ладонью по пышным волосам своим и вдруг вытянул вперед руки, будто играя в жмурки, и закричал:

      – Но сначала я панну Барбару поймаю, ей-ей, поймаю!

      – Алла! Алла! – звонко воскликнула Бася.

      Тем временем к Володыёвскому подошла Кшися. Просветлевшее лицо ее было исполнено тихой радости.

      – Ах, злой, нехороший пан Михал! К Басе добрый, а ко мне злой.

      – Я злой? К одной только Басе добрый? – с удивлением переспросил рыцарь.

      – Басе пан Михал сказал, что скоро вернется, а кабы я это знала, не приняла бы отъезд так близко к сердцу!

      – Ненагляд… – воскликнул было пан Михал, но тут же умерил пыл: – Друг мой дорогой! Сам не помню, что я наговорил, совсем, видно, голову потерял!

      Глава IX

      Пан Михал понемножку стал собираться в дорогу, при этом он по-прежнему давал уроки Басе, которую полюбил от души, и ходил на уединенные прогулки с Кшисей Дрогоёвской, ища у нее утешения. Казалось, он находил его, потому что день ото дня становился все веселее и по вечерам даже принимал участие в играх Баси с паном Нововейским.

      Этот