Правда. Пехотная баллада. Терри Пратчетт

кивнул господин Тюльпан. – Потому что мы любим, ять, прекрасное.

      – Я просто хотел убедиться в том, что мы понимаем друг друга, – сказал господин Кривс и захлопнул свой портфель.

      Затем встал, кивнул и с чопорным видом покинул комнату.

      – Что за… – воскликнул господин Тюльпан, но господин Кноп быстро поднес палец к губам.

      Бесшумно подкравшись к двери, он выглянул в коридор. Законник ушел.

      – Он знает, зачем мы сюда явились, – с жаром прошептал господин Тюльпан. – И какого ять он притворялся?

      – Он – законник, – объяснил господин Кноп. – Кстати, славное тут местечко, – добавил он, чуть повысив голос.

      Господин Тюльпан окинул взглядом комнату.

      – Да не, – фыркнул он презрительно. – Мне тоже сначала так показалось, но потом, ять, я понял, что это всего лишь подражание баракко, поздний, ять, восемнадцатый век. Пропорции не выдержаны. И ты колонны в холле видел? А? Эфебские, ять, колонны шестнадцатого века с флеронами, ять, времен Второй Империи Джелибейби! Я чуть со смеху не обоссался.

      – Да-а, – протянул господин Кноп. – Как я неоднократно подмечал, ты, господин Тюльпан, не перестаешь меня удивлять.

      Господин Тюльпан подошел к занавешенной картине и откинул ткань.

      – Не, ну ни ять себе. Это же, ять, сам Леонард Щеботанский! – изумился он. – Я видел репродукцию. «Женщина с дурностаем». Он написал эту, ять, картину сразу после того, как переехал в Орлею, где попал под влияние, ять, Каравати. Ты только посмотри на манеру письма! Вишь, как линия руки привлекает, ять, взгляд к картине? А качество освещения пейзажа, который виден, ять, сквозь окно! Обрати внимание, как нос дурностая словно бы следит за каждым твоим движением. Просто, ять, гениально. Честно говоря, я разрыдался бы, будь здесь один.

      – Да, очень красиво.

      – Красиво? – переспросил господин Тюльпан, впавший в отчаяние от недостатка вкуса у коллеги.

      Он подошел к стоящей у двери статуи, стал пристально рассматривать ее, потом нежно коснулся пальцами мрамора…

      – Так я и думал! Скольпини, ять! Готов поспорить на что угодно. Но я не видел эту статую в каталоге. И такой, ять, шедевр оставили в пустом доме, в который любой может войти?!

      – Этот дом находится под могущественной защитой. Ты же сам видел печати на двери.

      – Гильдии? Толпа дилетантов, ять. Мы можем проникнуть в этот дом, как горячий нож в тонкий, ять, лед, ты сам это знаешь. Дилетанты, булыганы и украшения лужаек, ходячие мертвецы… Этот город, ять, полный отстой.

      Господин Кноп промолчал. Подобные мысли приходили ему в голову, но его действия (в отличие от действий компаньона) не сразу следовали за тем, что могло сойти за мысль.

      Контора и вправду еще ни разу не работала в Анк-Морпорке. Господин Кноп старался держаться от него подальше, потому что, во-первых, хватает и других городов, а во-вторых, инстинкт самосохранения подсказывал: пока лучше бы в Большой Койхрен[2] не соваться. В самую же первую встречу с господином Тюльпаном у господина Кнопа родился План. Его изобретательность вкупе с беспрестанной яростью

2

Самый редкий и самый зловонный на Диске фрукт, высоко ценимый гурманами (которые редко ценят что-либо дешевое и часто встречающееся). Также жаргонное название Анк-Морпорка, хотя запах фрукта гораздо приятнее.