До последнего вздоха. Роки Каллен

пару лет назад тебя взяли кассиршей в продуктовый магазин, ты не пропустила ни одного рабочего дня. Но ты уселась на пол у двери и сидишь, прижав руки к вискам.

      А еще ты не накрашена.

      Ты всегда надеваешь маску, скрывая черные и синие пятна под слоями суперстойкой тональной основы Cover Girl. Ты наносишь тени, румяна, и при взгляде на твое лицо вспоминаются разноцветные восковые мелки Crayola. Оно выглядит фальшивым.

      Раньше я стеснялась тебя.

      Стеснялась того, что ты так часто неискренне улыбаешься, что тональный крем и подводка скатываются и забиваются в морщинки у твоих глаз. Мне было стыдно за свое стеснение, потому что я знала, что за этой маской скрывается боль.

      И вот я смотрю на тебя, на твое лицо без косметики, на глаза, опухшие настолько, что они кажутся закрытыми, на черно-синюю кожу, а не на пудру. Я подхожу к тебе ближе и опускаюсь на колени. Я не знаю, действительно ли я чувствую исходящий от пола холод, или это всего лишь мое воображение.

      Я не понимаю, почему я так удивлена. Без косметики, без фальши ты выглядишь точно как я.

      Бледная кожа. Веснушки. Глаза цвета шоколада.

      И, словно дрожащее дыхание, сначала похожее на видение, ко мне возвращается воспоминание.

* * *

      Это было так давно, но теперь я вспомнила. Кажется, мне было четыре. Я помню, как посмотрела в висящее в салоне зеркало заднего вида, увидела твои глаза и закричала:

      – Мамочка, мамочка! У нас глаза одного цвета!

      Ты широко мне улыбнулась.

      – Да, дорогая. Шоколадные! У нас вкусные глаза-шоколадки!

      И мне это понравилось. Глаза-шоколадки. У тебя был певучий голос. В нем не было гнусавости, но была выразительность, которая заставляла меня думать о сладком чае летним днем. Я все еще улыбалась, когда мы подъехали к дому и увидели припаркованный на подъездной дорожке старый «Кадиллак» модели семьдесят девятого года.

      С твоего лица исчезла улыбка, ты проехала мимо нашего дома.

      – Мамочка! Ты проехала наш дом, глупышка! – засмеялась я.

      Я заметила, как ты напряглась, с каким выражением ты продолжала смотреть в зеркало. Ты ехала совершенно не в том направлении. Мы заезжали на парковки, катались по соседним улицам. Ты даже остановилась напротив полицейского участка. Я слышала твое дыхание. Оно дрожало. Я спросила, почему мы не можем поехать домой.

      Сначала ты ничего не ответила. Ты просто сидела и смотрела в окно, и казалось, что ты только и думаешь о том, как бы сбежать. Но потом ты вернулась в реальность и сказала:

      – Мамочка просто задумалась, солнышко.

      Мы оставались у отделения полиции достаточно долго. Ты так и не вышла из машины. Когда солнце начало садиться, ты выехала с парковки, и мы продолжили кататься.

      Я была не против. Мне нравилось ездить с тобой на машине. Я смотрела в окно и думала о сладком, тающем шоколаде.

      Было уже темно, когда мы наконец припарковались позади «Кадиллака».

      Ты посмотрела в зеркало заднего вида. Твои глаза были влажными.

      – Послушай меня, малышка. Что бы ни случилось, я с тобой, поняла? Я всегда буду тебя защищать.

      Твой голос дрогнул. Мне показалось,