Эффект матрёшки. Вера Вьюга

кивнул и, положив на край стола визитку, уверенно продолжил:

      – Вот вам моя карточка, звоните в любое время. У меня отличные специалисты. Никаких геморроев. Оплата валютой… любой. Или по курсу. Договоримся.

      Кружка раздулась от воды. Аналогия с экономикой никогда не пришла бы Артемиде в голову, если бы не услужливый доктор. Глобальный запор, устраняемый посредством валютных вливаний имитирующих нормальный процесс пищеварения, представлялся панацеей скорее врачу, чем пациенту. Но долго ли протянет бабушка…

      У самой Ады пищеварение было отличное. Ничего лишнего и неприглядного в ней не задерживалось. Цвет лица был изумительным, кожные покровы чистыми, язык розовым, дыхание свежим, глаза ясными, взгляд обворожительным. Зачем ей визитка клистирных дел мастера, да еще и валютного, она не понимала.

      – Врубеля я бы взял… – продолжал настаивать эскулап, распахивая перед ней дверь и пропуская вперед.

      «Душный какой, – осудила доктора Ада, осторожно занося сосуд в комнату. – Уже и в рубелях согласен, лишь бы заработать дали. Никакого достоинства».

      – Вот этого, – он указал пальцем, на средних размеров картину исполненную маслом: под пыльной вуалью несколько кораблей в бухте южного города. Натюрморт с двумя марципановыми булочками и стаканом в серебряном подстаканнике, висевший рядом, выглядел аппетитней. Ада только осуждающе хмыкнула.

      – Может быть, начнем? – предложила она, обнажая наконечник и нарочито игнорируя докторский интерес.

      Процесс прошел более-менее успешно, но для себя она решила, что валютные вливания иногда бывают оправданы. После клозета бабуся порозовела и попросила кушать.

      В молчаливом негодовании Ада проводила навязчивого эскулапа и вернулась на кухню. Ей предстояла грязная работа в кладовой.

      Заткнув за пояс край юбки, она принялась разгребать пластинки и штабелировать журналы «Нива» за четырнадцатый год. Настроения не было. Более того, какое-то беспокойство поселилось в груди, будто прохватило её сквозняком обреченности. Она долгим взглядом оценила саквояж и, изловчившись, сняла с полки.

      Внутри были миллионы! Рассованные по полотняным мешочкам, они наполняли собой металлическую кружку с дырою в днище – подлинное творение Фридрих Август фон Эсмарха! Ада сразу узнала самоуверенные камни. На содержимое одного из мешочков, небрежно высыпанное ею на журнальный разворот, не торгуясь можно было прикупить скромную виллу на теплом взморье. «Всего одна браслетка! Ведь ты так любишь море. Никто и не заметит… Никто и не подумает…» – подстрекали совесть бесы алчности, но совесть была нерешительна и пуглива.

      «Чур, меня, чур…» – разогнала брильянтовый морок Артемида и вернула на прежнее место всё до последней страницы. Вроде, как и не было ничего. Будто и померещилось.

      Глава девятая

      Бабуся оказалась привередливой. К утреннему «кофэ» она требовала свежий глазированный сырок. Маркировка вчерашним числом вызывал в ней волнение желчи, оттого Артемиде всю неделю