Элеанора и Парк. Рейнбоу Рауэлл

сказала Элеанора, – дело не в этом. Да и не важно. Он больше не придет, вот и все. В любом случае это совсем не то, что ты думаешь.

      Мать вышла из комнаты. Ричи был еще дома. Элеанора прошмыгнула к выходу, услышав, как он открывает кран в ванной.

      «Совсем не то», – думала она, шагая к автобусной остановке. От этих мыслей хотелось плакать – потому что Элеанора знала: так и есть. И желание плакать разозлило ее. Поскольку если уж и плакать о чем-то, так о том, что ее жизнь – полное дерьмо. А не о том, что какой-то клевый симпатичный парень в нее не влюблен. Тем более что даже просто дружба с Парком – самое прекрасное из того, что случалось с ней в жизни.

      Должно быть, она выглядела очень рассерженной, войдя в автобус, потому что Парк не сказал «привет».

      Элеанора смотрела в проход.

      Потом он протянул руку и дернул за кончик шелкового шарфа, которым Элеанора обмотала запястье.

      – Прости, пожалуйста, – сказал он.

      – За что? – Ее голос звучал сердито. Боже, она ведет себя по-свински.

      – Не знаю… Похоже, вчера у тебя были из-за меня неприятности.

      Он снова потянул за шарф, и Элеанора обернулась. Она старалась не выглядеть разъяренной… хотя лучше уж так, чем то, как она выглядела нынче ночью, думая, какие красивые у него губы.

      – Это был твой отец?

      Она резко качнула головой:

      – Нет. Это мой… это муж матери. Не «мой», ни в каком смысле. Разве что моя проблема.

      – Так были неприятности?

      – Вроде того. – Ей не хотелось рассказывать Парку о Ричи. Все, что ей было нужно, – выскрести Ричи из того места в голове, которое предназначалось для Парка.

      – Прости, – повторил он.

      – Все нормально. Ты не виноват. В любом случае спасибо, что принес «Хранителей». Хорошо, что удалось их прочитать.

      – Скажи, они клевые?

      – Ага! Там все немного жестковато. Я имею в виду эту часть – «Комедиант».

      – Да… прости.

      – Я не в этом смысле. Знаешь… думаю, надо их перечитать.

      – Я вчера прочитал еще два раза. Можешь сегодня их взять.

      – Да? Спасибо.

      Он по-прежнему держался за кончик ее шарфа, потирая пальцами шелк. Элеанора смотрела на его руку.

      Если б он глянул на нее сейчас, то увидел бы, как она оцепенела. Элеанора знала, какой беззащитной и растроганной сейчас выглядит. Если бы Парк поднял взгляд, он понял бы всё.

      Но он не поднял взгляд. Он наматывал шарф на пальцы, пока рука Элеаноры не повисла в воздухе. А потом – коснулся шелком и пальцами ее раскрытой ладони.

      И Элеанора разлетелась на куски.

ПАРК

      Держать руку Элеаноры – словно держать бабочку. Или биение сердца. Что-то неимоверно, невероятно живое.

      Коснувшись ее, Парк изумился: почему он ждал столько времени, почему не сделал этого раньше? Он провел большим пальцем по ее ладони и потом вверх – по ее пальцам. И ощущал каждый ее вдох.

      Парку уже случалось держать девчонок за руку. Девушек на катке. Девушку на танцах – на школьном балу после девятого класса, в прошлом году. Они целовались,