Завоевать сердце гения. Жасмин Майер

объяснил, – улыбнулась я через силу. – Просто это… было неожиданно.

      Пока я расстегиваю блузу дрожащими пальцами, он с безжалостной прямотой смотрит на меня. Как доктор на осмотре. Никаких эмоций. Никаких звуков. Из окон бьет яркий солнечный свет и заливает кухню, на которой температура уже перевалила далеко за минус двадцать. Еще чуть-чуть и пар начнет валить изо рта.

      Расстегнув все пуговицы, замираю. На ум приходит строчка из контракта о безоговорочном подчинении. Черт бы тебя побрал, гений нашего века!

      Рывком снимаю с плеч блузу. Веду вниз тонкую молнию на воздушной юбке, и та падает к ногам персиковым облаком. Остаюсь в чулках и белье, которое заняло первое место в соревновании «Самый эротичный комплект за апрель».

      Вот и проверим.

      Маккамон сидит и смотрит. Кофе, наверное, уже остыл.

      Начинаю понимать, почему возмущалась Шэнон. «Ты хоть знаешь, что он сделал со мной?» Знаю, Шэнон, смотрел на твое супер эротичное белье с таким отвращением, словно это застиранные бабушкины панталоны.

      Белье на мне ничего не скрывает, только подчеркивает те места, которые приличные женщины, обычно, наоборот, стараются скрыть от незнакомых мужчин.

      Маккамон ждет. На лице по-прежнему ни единой человеческой эмоции.

      Делаю вдох, щелкаю застежкой и отбрасываю лифчик в сторону.

      Мужские эмоции – ноль.

      Женские – близка к чертовой истерике.

      Цепляю пальцами и легко стягиваю с ягодиц трусики, при этом постепенно нагибаясь вперед. Бедра. Колени. Щиколотки.

      Потом выпрямляюсь. Трусики остаются лежать на полу.

      Вот теперь я стою посреди его кухни совершенно голая.

      Обалдеть.

      Маккамон тянется к кофе. Делает большой глоток и убирает тарелку и чашку с кухонного островка в раковину. Замирает в шаге от меня.

      Да тащите уже свои инструменты для пыток, мистер Маккамон!

      Пока происходящего для скандала маловато. А его воздержание не поможет продать и половину тиража.

      Я могла бы соврать и сказать, что соски просто реагируют на адский холод, но нет, я чувствую возбуждение от его близости, взгляда и вообще всего происходящего.

      Это аномально. Неправильно. Но в низу живота уже покалывает от нетерпения.

      Маккамон, наконец, перестал смотреть мне в глаза. Его жалящий холодом взгляд равнодушно скользнул по изгибам моего голого тела.

      – Ложись.

      От его приказа, я вздрогнула всем телом. И вовсе не потому, что он внезапно перешел на «ты». Голосом Маккамон мог, наверное, и птиц в полете останавливать. В купе с тем, что на мне не было одежды и что предполагалось последует за исполнением приказа, его резкие приказы горячили кровь, заставляя сердце быстрее биться.

      Впрочем, я честно старалась не потерять голову. А поэтому как можно более спокойно уточнила:

      – Куда? На стол?

      – Хочешь на пол?

      Это он шутит? Вау. Всего-то и надо было перед ним раздеться. Так и запишем – чувство юмора активируется обнаженкой.

      Так. А стол-то высокий, просто так с пола не забраться. Если только