Завоевать сердце гения. Жасмин Майер

как много босс уже вложила в эту идею, и что просто так мне не отвертеться.

      – И ты узнала, кто она? – спросила я.

      Элеонора раскрыла папку, взяла аккуратно, за самый краешек многострадальную бумагу и положила передо мной.

      Прошлое у бумаги выдалось насыщенным. Сначала лист был основательно изорван в клочья. А потом бережно склеен полосами клейкой ленты.

      – О боже, – вздохнула я. – Ты опять подкупила ребят с мусоровоза?

      Элеонора кивнула.

      – Отличные ребята и берут куда меньше официантов. И тем более, дешевле элитных шлюх.

      Я переварила ее полупрозрачный намек.

      – Так эта женщина на видео… шлюха?

      – Ага. Элитные эскорт услуги.

      «Что он вытворял со мной в своей гребанной мастерской!» – сказала она.

      О боже. Резал на части? Стегал кнутом? Что он с ней делал?

      Я заставила себя вернуться к бумаге. Итак, контракт.

      Это слово читалось четко. Остальные – хуже. Текста было много, как и пунктов и подпунктов. И наверняка, это была только первая страница.

      – Остальных страниц нет? – спросила я.

      – Их пока не удалось восстановить.

      Наверху в поле «заказчик» значилось имя Роберта Маккамона, ниже «исполнитель» – женское имя, Шэннон.

      – Она разорвала контракт прямо на пороге ресторана. После того, как Эйзенхауэр попытался ее догнать.

      Снова стало не по себе.

      Нельзя так разрывать контракты с миллионерами, если у тебя нет весомых причин. Скажем, если недостает каких-то частей тела.

      – Ты сказала, что никто не проникал в мастерскую гения, но Шэннон там наверняка была, потому что она сказала…

      – «Никаких денег не хватит, чтобы забыть то, что я пережила в этой гребанной мастерской», – процитировала Элеонора с улыбкой.

      То есть запомнила я правильно. Пожалуй, даже два ведра шоколадного мороженого не справятся со всем этим стрессом.

      Элеонора снова потянулась к телефону, перевела ползунок на нужную секунду и включила:

      – Да ты знаешь, что он вытворял со мной?!

      И нажала на паузу.

      Разгневанная не на шутку и оскорбленная женщина.

      – И что же чертов гений вытворял с ней? – спросила я. – В контракте есть какие-нибудь объяснения тому, какая роль ей отводилась, когда она входила в мастерскую? Натурщицы?

      – Маккамон не пишет с натуры, – сказал Элеонора. – Шэннон была для него… музой.

      На ум пришли статуи в музее – массивные тетки, обернутые в простыни с лавровыми венками на голове.

      – И что входит в обязанности музы?

      Элеонора провела ногтем по многострадальному контракту.

      – Вот эта строка. Она хорошо сохранилась, слава Богу.

      – «Исполнять все прихоти и желания мастера без…»… – я запнулась.

      – Беспрекословно, – отозвалась Элеонора.

      – Твою мать, – выдохнула я.

      В воображении всплыла такая сцена – она, конечно, голая и на коленях, и пока он пишет очередное гениальное полотно, она вовсю работает ртом.

      Шоколадное