Гнилое яблоко. Литтмегалина

уныние. Должно быть, то же чувствует лабораторная крыса, когда ее гоняют по кругу, снова и снова, что для наблюдателей, возможно, имеет смысл, а для нее совершенно пустое.

      – Отум, – спросил я так спокойно, как только мог, – почему ты опасаешься преследования?

      – Потому что меня ищут.

      – За то, что ты сделал с тем человеком? Я помню твой телефонный разговор возле кафешки.

      – Нет, он не рискнет затевать против меня дело, – не задумываясь, бросил Отум. Затем добавил: – Или же сейчас не в том состоянии, чтобы преследовать меня. Так или эдак. Мне безразлично.

      – Если ты совершил преступление, Отум, мне бы хотелось, чтобы ты был наказан.

      – Ооох, конечно, – рассмеялся Отум. – Слово «справедливость» вытатуировано у меня на предплечье.

      – Я не твой сообщник, учти.

      – Вижу, – саркастично ответил Отум.

      Сарказм был уместен. Что бы я ни утверждал, пока я вел себя как сообщник, и так как поступки лгать не могут, враньем были мои слова. Отум знал что-то во мне, чего не знал я сам, и эту часть меня мог контролировать. Я поднял взгляд к мутному небу, ощущая себя настолько неуютно, как только может ощущать бездомный человек, бредущий в неизвестность по пустынной дороге.

      – Все-таки, Отум, кто ты?

      – Только бродяга, де-е-тка, – противно протянул Отум.

      – Брехня. Видел я настоящих бродяг. Ты не похож на них. Я плохо разбираюсь в одежде, но даже я замечаю, что та, что на тебе, не дешевка: аккуратные швы, качественная ткань. Не те грошовые тряпки, что носим мы с Миико. Твоя обувь выглядит добротной, такую на барахолке не купишь. И в магазине ты расплатился свежими купюрами большого номинала.

      – Показать тебе что-то по-настоящему большое?

      – Твои высокомерные манеры… и слишком чистая речь.

      – Ты тоже ротиком неплохо справляешься. Для паренька из провинции.

      Игнорируя очередную плоскую шутку, я флегматично пожал плечами.

      – Читаю много, только это меня и спасает. Я видел у тебя заметки, написанные на как минимум двух иностранных языках. Ты не таскал бы их с собой, если бы не понимал, что в них написано. Сколько вообще языков ты знаешь?

      Отум пробормотал что-то себе под нос.

      – Что? – переспросил я.

      – Я сказал, отсоси. Это же я могу повторить на десяти языках минимум.

      Отум меня откровенно провоцировал, но я еще не решил, на что именно. Одно из двух.

      – Жаль, что даже на своем родном ты не в состоянии ответить на элементарные вопросы, вместо этого отделываясь тупыми шутками.

      – Я говорю на старорованском, роанском, кшаанском, и еще пару языков знаю посредственно. Теперь удовлетворен? – конечно, Отум не мог не придать особую интонацию последнему слову.

      – Это в какую же школу ты ходишь такую продвинутую?

      – Не нахожу желания обсуждать свою жизнь, даже с тобой, хитрая задница. Лучше расскажи мне что-нибудь о себе. Тебе не кажется, что для твоего родного разлагающегося городишки ты гниешь недостаточно быстро?

      – Рарех мне не родной город.

      Отум