Кармела. Гоар Маркосян-Каспер

подумала, что странно у человека устроена голова. Хотя дигитальной камеры у нее нет и, скорее всего, не будет, она знает, что снимки с нее можно просматривать в компьютере, этого она почему-то не забыла, как, впрочем, и множества других важных и не очень вещей. А ведь все могло быть куда хуже, что если бы она не помнила Ботичелли и Липпи, не помнила, как смешивают краски, держат кисть, более того, ложку или вилку, или как причесываются и умываются…

      На экране появилась сине-голубая дверь, которую ей так и не удалось открыть, появилась и распахнулась, но ничего ей это не дало, голые стены прихожей и большое зеркало в гладкой деревянной раме из еще не потемневшей сосны были незнакомы, то же и застеленная сине-красным клетчатым пледом софа, круглый журнальный столик с гнутыми ножками, покрытый лаком паркет… откуда бы у нее взялись деньги на лак, может, это вовсе не ее дом?.. Она в отчаянии покачала головой, Паоло сделал вид, что не замечает ее состояния, и поспешно сменил кадр.

      – Вот ваша фреска, – сказал он деловито. – Я сначала снял ее издали, относительно, конечно, от противоположной стены, потому две половинки, а потом еще по кусочкам, небольшим таким.

      – По джорнатам, – пробормотала Кармела.

      – Как?

      – Джорната это часть фрески, которая писалась за один день, – пояснила Кармела машинально. – Или в один прием.

      Она смотрела на фреску отрешенно, со стороны, словно оценивая работу другого художника, подумала, что недурно, хотела спросить, как это все называется, но промолчала, только кивнула, когда он спросил:

      – Показать фрагменты?

      Пошли детали, лица, фигуры… как тщательно выписаны одежда, оружие, огромный труд, и когда она успела…

      Сменился кадр, и Кармела услышала изумленный возглас:

      – Это же вы! Когда смотрел там, не заметил, слишком много всего, но теперь вижу. Вы ее с себя писали?

      Кармела вгляделась в женскую фигуру, лицо, что-то мелькнуло, ушло, вернулось…

      – Да, – сказала она шепотом, у нее вдруг пересохло в горле.

      – Кто она? – спросил Пауль, тыча пальцем в экран.

      – Клитемнестра. А это Агамемнон.

      – Агамемнон? – переспросил Пауль как бы недоуменно, он лукавил, вернувшись вечером домой, он долго изучал историю персонажей «Исхода из Илиона», в основном, конечно, на уровне Википедии, но главные действующие лица были ему уже известны.

      – Агамемнон это царь Микен, предводитель ахейского воинства, – сказала Кармела. – Это мой муж.

      Она заметила выражение лица врача и усмехнулась.

      – Нет, я не сошла с ума. Я имею в виду не самого Агамемнона, а того, кто… ну, кто представлен здесь в этом качестве… Понимаете, мне страшно хотелось его убить. И я… Я убила его. Видите окровавленный нож в руке Клитемнестры? И как он… Агамемнон… переваливается через край ванны?

      – Вы его так ненавидели? – спросил Пауль.

      Глаза Кармелы сверкнули.

      – Нет! Он был мне противен. Отвратителен!

      – Почему?

      Глаза