Женщина Антарктида. Оганес Григорьевич Мартиросян

то меня ждут только хлеб и вода,

      когда разразятся блокада и голод.

      Армяне берут изнутри города.

      Повсюду зима, а тем более холод,

      который людей превращает в дрова,

      кидая тела в раскаленную топку.

      Свободу должна обрести голова

      и выбросить прочь черепную коробку,

      тогда человек никогда не умрет,

      о чем говорил и писал Заратустра.

      Пред нами вселенная наоборот,

      где матерью солнца является люстра.

      * * *

      Ты психом однажды меня назвала.

      Не зная меня, ты меня угадала.

      Когда Сальвадору явилась Гала,

      то оба снялись в кинофильме Годара.

      Сыграли других и сыграли себя.

      Хлебнули дождя, вдохновения, силы.

      Не то чтобы мне не хватает тебя,

      но место твое в эпицентре России.

      Ее никому, кроме русских, не жаль.

      А ты ее соль, дуновение, счастье.

      Покончил с собой на рассвете Нерваль,

      желая вкусить государства и власти.

      Попробовать то, что зовется землей,

      и съесть ее горсть, запивая росою.

      Ты стала ко мне равнодушной и злой,

      пройдя по камням к Вельзевулу босою.

      Играя с приятельницей в домино

      и ставя на стол шестизначные кости,

      всегда и везде говоря мне одно:

      "Ты сильно прибавил в размерах и в росте.

      Ты должен со сцены уйти навсегда

      и стать никому не подвластной горою".

      Но я еще жив и еще не звезда,

      хоть первое я променял на второе.

      Сейчас я компьютерной занят игрой,

      а завтра шагну и направлюсь к порогу,

      чтоб умер тиран и родился герой,

      как вызов судьбе, а тем более богу.

      * * *

      Планета – квадрат, чьи прямые углы

      находят свое отражение в небе.

      Ты раньше давала все время балы,

      а гости блистали на них в ширпотребе.

      И ты выделялась одна среди них,

      меняя свои туалеты и платья.

      Теперь у тебя на устах этот стих,

      где ты медсестра в белоснежной палате.

      Где ты партизан в белорусском лесу,

      стреляющий исподтишка по фашистам.

      Где ты, поправляя очки на носу,

      играешь этюд, нарисованный Листом.

      Где книга раскрыта тобой бытия,

      и ты исправляешь ее, как редактор.

      Взгляни на меня: ты увидишь, что я

      разбитый и ставший историей трактор,

      запущенный сад, невысокая жердь,

      деревня с единственной старой избою…

      За каждую жизнь полагается смерть.

      Я этот закон опровергну собою.

      * * *

      С тобой мы увидимся наверняка.

      Пускай далека и пускай безнадежна.

      Изгибы реки повторяет рука,

      касаясь меня виртуально и нежно.

      Впадая в меня, наполняя собой,

      желанием, грацией, парусом, ивой.

      Всей сутью своей, перевитой с тобой,

      я ринусь к тебе, незамужней, красивой.

      В твоем государстве