Женщина Антарктида. Оганес Григорьевич Мартиросян

поскорее умереть.

      Ничего не надо, кроме дартса.

      Из реки вытаскивая сеть,

      думает старик не о старухе,

      размышляя о сухом вине.

      Вглядывается в пространство ухо,

      как нарисовал его Мане,

      уходя от прошлого дворами

      и к самоубийству не стремясь.

      По автодорогам Баларама

      водит огнедышащий камаз,

      рвется на свободу, обгоняя

      сотни мотоциклов и машин.

      Дома его ждет жена – Даная,

      он ее мужчина, господин,

      пишущий ей постоянно письма,

      чтоб ему завидовал Дюма.

      Бог есть разновидность онанизма

      очень одинокого ума.

      * * *

      Не надо мне признания и славы.

      Я вижу солнце, словно Хатия.

      На этом свете я хлебнул отравы,

      а говоря иначе – бытия.

      Хватило мне его на десять жизней,

      как не хватило в детстве молока.

      Машинописный, а не рукописный,

      я наблюдаю в небе облака.

      Передо мной раскинута дорога.

      По ней летит, покинув ветку, лист.

      Лишь верующий отрицает бога.

      Лишь тот, кто видел бога, атеист.

      * * *

      Когда случится чудо,

      его я не замечу.

      Я буду жив, покуда

      дожди рисуют сечу,

      пока на горизонте

      блестит твое распятье.

      В твоей ладони зонтик,

      ты вся в моих объятьях,

      летишь, не видя хлеба,

      что вьется под ногами.

      Тебя люблю я слепо.

      Разучивая гаммы,

      ты будто бы автобус,

      великий и опрятный.

      Тебя журналу Топос

      я не верну обратно,

      купив тебе конфету

      со вкусом канонады.

      Отдай себя поэту,

      русалка и менада,

      раздвинь скорее бедра

      и расщепи свой атом.

      Твой лик и облик содран

      с послания к Галатам.

      Четырнадцать столетий

      ты прерия и страус,

      в твои попали сети

      Бетховен, Лист и Штраус.

      Они играют фугу,

      мелодию лаская.

      Мы так нужны друг другу,

      как Пушкину Ланская.

      * * *

      Владимир Ильич приобрел броневик.

      На нем он приехал домой к Лиле Брик,

      купил ей коробку конфет и цветы

      и с первых минут перешел с ней на ты,

      спросив у нее про погоду в Крыму.

      Она, не ответив, сказала ему

      о том, что она не покончит с собой.

      Затем извлекла из чулана гобой,

      сыграла на нем триолет Большевик,

      а я записал в это время в дневник:

      "Душа торжествует, печалится плоть,

      когда в декабре выпадает господь.

      Ложится на землю, где время итога,

      предельно горяч, одинок и речист.

      Меня потому все считают за бога,

      что в данном вопросе любой атеист"

      * * *

      Вдыхают легкие траву.

      Им не хватает кислорода.

      На всей планете я живу,

      как про людей