Рука Одиночества. Николай Константинович Дитятин

сказать, – Альфа в последний раз выправил рукава и протер белоснежным носовым платком острые носы франтовых туфель. Эти туфли явно рассчитывали на собственный сертификат неоценимой крутости.

      – Ну как ты меня находишь в этой оправе?

      – Ведь эта война не настоящая, так?

      Альфа цыкнул языком, и навалился спиной на бархат. Из глубин роскошной трубы доносился приглушенный смех. Прим критически осмотрел платок, который использовал для чистки обуви и отбросил его в сторону. Из бездны роскоши тут же возникла идея горничной. Она была теоритически красива и гипотетически сексуальна. Во всяком случае, коллективный разум (в основном, конечно, мужской) наделил ее формами, которые приняли среднее значение, весьма далекое от реальности.

      Тяжело перетаскивая грудь, горничная добрела до платка и некоторое время пыталась его поднять, лежа на том, что она только что перетаскивала. От ее стонов и вздохов Никасу стало стыдно.

      Въедливый и наблюдательный Альфа прочитал по лицу Никаса каждый оборот его размышлений, и заметил скучающим тоном:

      – У нее наверняка и мужские активы имеются. Точнее актив. Нынче такое в моде. Странные вы люди, люди. А, колумнист?

      Горничная все-таки добралась до платка. С натугой пятясь назад, она пожелала троице приятного дня. Голос у нее был тонкий, предназначенный для стонов.

      – Ладно, не буду тебя мучить. То, что тебе довелось увидеть, человеку видеть не положено. Хватит простой внимательности, чтобы знать о том, какая жестокость и изуверство промышляют в мире. Знать сотую часть, знать в общем, проще же говоря: догадываться. В этом невежестве – ваше спасение. О, колумнист, если б каждый из вас мог постоянно знать и чувствовать, ощущать в полной мере боль и несчастье своего мира – конец тогда рассудку! Большинство охватило бы безумие. Сердца самых стойких разорвались бы от ужаса и горючего сожаления.

      Альфа прокашлялся и принял более расслабленную позу.

      – Ты сейчас жив, только потому, что шок не позволил тебе вглядеться глубже. Сосредоточиться на деталях этой идеи-отражения. Ты видел лишь общее. Контуры. Очертания.

      – Ничего себе очертания, – пробормотал Никас.

      – Уверяю тебя, – с нажимом перебил его Альфа, – глубокое понимание этой идеи высушило бы тебя как просоленную салаку.

      – Но тогда кто ее автор? Кто-то ведь должен был представить это.

      – Это коллективная концепция. Единая сущность-гигант, созданная миллионами людей. Никому не под силу представить ее в той форме, которую идея Конца приобретает здесь.

      – Идея Распада? Так она называется?

      – Это популярное название. Существует множество других: Мясорубки, Обреченности, Тления, Большого пи…

      – Я понял, понял… Будем называть ее идеей Конца.

      – Люди предпочитают избегать этой темы вообще. Разумеется, кроме тех, кому такое положение вещей нравится.

      – Нравится?!

      – Колумнист, спрячь это позорное негодование, которое ты пытаешься