Рука Одиночества. Николай Константинович Дитятин

но хрустальная корона осколков, венчающая холм, уже погасла. Охлаждение шевельнулось и обошло курган кругом, распугивая убогих паломников. Оно напустило еще больше инея, больше мути. Та густо укрыла подножия холма.

      Сделав это, Охлаждение долго изучало его.

      – Лень, – позвало оно.

      Появились желтые, массивные щупальца. Они вынырнули из хлама и поползли вверх, ощупывая каждую неровность, исследуя каждую трещинку и пустоту. Бабочка, замирая и едва уходя от обнаружения, направила удар энтропии подальше от себя. Где-то заныли пробудившиеся идеи. Охлаждение мгновенно отреагировало, и щупальца устремились вслед за ним.

      Бабочка перевела дух. Она выползла из ниши в мусоре и взобралась на осколок. Решительно пошевелила усиками. Нужно было найти того, кто сможет разбудить холм.

      – Ах, ты, стрелять, хотел помочь?!

      Альфа сверкал очками, и поминутно уходил с головой под бумажную валюту. Тогда она начинала дымиться и тлеть. Никас не оправдывался. В основном потому, что его тоже захлестывало волнами измазанных денег чаще, чем он успевал высказаться.

      Когда стало ясно, что погоня не остановиться, Альфа решил пойти на крайнюю меру. Точнее это Никасу казалось, что мера крайняя. Прима-образ наверняка мог придумать что-нибудь еще более сумасшедшее, чем головокружительный прыжок в бурную стремнину бумажных банкнот смешанных с нефтью.

      Никас никогда не чувствовал себя несчастнее. Его поминутно встречали платиновые рифы, о которые он больно бился боками и коленями. Иногда закручивающиеся потоки ассигнаций мелели, и журналиста волокло по дну, напоминающему терку. Касаясь его руками Никас с ужасом понимал, что это кости, огромное количество чьих-то источенных останков.

      Берегов не было, по обе стороны реки высились железные скалы, изрезанные трубами. Они уходили вверх на многие метры, – возможно у них не было вершины, только иллюзорные границы.

      Воняло сероводородом.

      Наконец, их выбросило на отмель. Здесь финансовый поток еле двигался, обнажая параболы ребер и обходя островки из сбившихся в кучу черепов. Никас, застыв на четвереньках, слабо стенал. Альфа, стряхивая с себя нефтяные потеки, шел к нему.

      – Я предупреждал тебя! – начал он. – Ничего не трогать! Этот твой идиотский инопланетянин, стрелять, стал последней каплей. Ди почуял жертву и перекинулся.

      Никас угрюмо молчал, выскребая из-за воротника скомканные бумажки.

      – Если бы… – произнес он, поднимаясь. – Если б ты не был такой плаксивой развалиной, которая предпочитает завалиться спать, вместо того, чтобы следить за ситуацией…

      – Не надо было встревать в ситуацию с Клейтоном, – быстро ответил Альфа.

      – Стрелять.

      – Именно.

      Никас, с отвращением, снял с себя пиджак и рубашку, пытаясь обтереть торс. Альфа отошел в сторону и тоже принялся раздеваться. Он стащил с себя доспехи и снял камуфляжную униформу. Его серое атлетическое тело, совершенно обезжиренное и угловатое от мускулов, было посечено шрамами.

      – Надень,