Аркус. Фиолетовая бездна. Павел Александрович Данилов

хотел бы жить в доме управляющего? – спросил я с презрением. – Быть его вечным слугой, спать в его доме, выносить ночной горшок?

      – Ты так спрашиваешь, – засмеялся Гай, – будто сейчас у меня лучше. Если у меня выдаётся хотя бы один свободный часок от работы Синих, то мама сразу находит, чем меня занять. Например, перебрать яблоки. А в таком доме я бы кушал повкуснее, а работал поменьше.

      – Тебе бы только ничего не делать да брюхо набивать, – расстроился я.

      – Пойми, ей больше никто не будет приказывать. Она под защитой управляющего.

      И снова я понял, что Гай в чём-то прав. Но…

      – У неё настолько всё хорошо, что она даже не может поговорить с родным братом, – скривив губы, произнёс я и рассказал о том, как два дня подряд Анна убегала от меня в дом.

      Гай пожал плечами и спросил:

      – Не хочешь мне помочь?

      Я с усмешкой вспомнил слова медра о дружбе и помощи и ответил:

      – Думаю, ты и сам справишься. Друзья не для того нужны, чтобы выполнять чужую работу.

      – Всё ты умничаешь, что-то ищешь, читаешь, экспериментируешь, – покачал головой Гай, – не доведут до добра тебя эти умности. Не для Фиолетовых они.

      – А я и не хочу быть Фиолетовым, – вставая со скамьи, сказал я. – Ладно, успехов с яблоками.

      – Не обижайся, Марк, – сказал мне вслед Гай, – просто начни видеть Аркус в фиолетовых цветах, и всё будет в порядке.

      – Конечно, – обернувшись через плечо, сказал я. Затем повторил: – Успехов с яблоками.

      Я старался не злиться на Гая. Ведь всего несколько дней назад я согласился с Синим учителем, забыл о поучениях деда и намеревался прожить Фиолетовую жизнь. Не зря же есть выражение «мне всё фиолетово», обозначающее безразличие. Потому что иначе Фиолетовому не прожить. А работа и унижения в нашей касте кончаются лишь тогда, когда над свежей, наскоро вырытой могилкой поставят именной камень.

      Меня это не устраивало.

      ***

      Наступил третий день после ухода Анны. Без всякого аппетита я принялся за завтрак. Я чувствовал, что мне нужно с кем-то поговорить, поделиться тревогами. Будить спящего деда, который не первый год мучился бессонницей, я не посмел. Медр? Он не поймет. И я отправился к Алисе, надеясь, что застану её дома.

      Стоило мне войти во двор, как ко мне бросилась собака, а свиньи захрюкали в три раза громче. Несколько секунд я гадал, укусит меня Лайла или просто поприветствует. Для меня с нашей последней встречи прошла целая вечность, хотя я был здесь всего лишь три дня назад. Собака не успела меня забыть и гавкнула один раз, сказав по-собачьи: «Привет!» Я посетовал, что не захватил для неё угощение. Лайла дважды обежала вокруг меня, с собачьей любознательностью обнюхала ноги и посеменила к входу в дом, из которого выглянула Алиса. Увидев меня, она широко улыбнулась. Её улыбка отогнала неприятные мысли.

      – Привет! – сказал я. – Не помешал?

      – Привет! Здорово, что пришёл, – ответила Алиса. – Я сейчас.

      Спустя несколько минут она вышла в бордовой куртке, держа в руке большую тарелку.