Мемуары убийцы. Ким Ёнха

же все местные жители были незнакомцами, и старики недоумевали, почему так много чужаков то и дело появляются близ их дома. В итоге муж и жена перестали узнавать даже друг друга. Тогда, наконец, появился их сын и отправил родителей в специальное заведение. Мне случилось в тот день проходить мимо их дома, и я наблюдал такую картину: старики на коленях умоляли сына пощадить их и клялись, что они не коммуняки. Судя по всему, они считали своего собственного сына, одетого в непривычный для наших мест европейский костюм, сотрудником разведывательного управления. Уже позабывшие друг друга, они в едином порыве умоляли сохранить им жизнь. Сын то злился, то сам начинал рыдать, и в конце концов кто-то из местных усадил стариков в машину.

      Те двое были моим будущим.

*

      Ынхи часто задаёт вопросы, начинающиеся с «почему». Почему со мной это происходит, почему я ничего не запоминаю, почему не стараюсь. С её точки зрения, всё это сверхстранно и подозрительно. Она считает, что иногда я нарочно морочу ей голову. Притворяюсь непомнящим, чтобы проверить, как она будет себя вести, – это её слова. Якобы делаю это совершенно хладнокровно.

      Я знаю, что, запираясь в спальне, она жалуется на меня. Вчера подслушал, как она говорила по телефону, что всё это сводит её с ума:

      – Он стал совсем непредсказуем.

      Так она рассказывала кому-то. Говорила, что каждый день я веду себя по-разному. Что я могу быть сперва одним человеком, затем внезапно стать кем-то другим, а через некоторое время снова измениться. Что иногда по многу раз повторяю одно и то же. Что порой выгляжу как действительно больной человек, который не помнит, что делал минуту назад, а потом снова пребываю в ясном уме.

      – Это не мой отец, каким я знала его прежде. Мне так тяжело…

*

      Отец сотворил меня. Отец, который избивал мою мать и младшую сестрёнку Ёнсук, стоило ему напиться, и которого я задушил подушкой. Пока я его душил, мать удерживала тело, а сестра – ноги отца. Ёнсук в то время было всего тринадцать. Подушка порвалась, и из неё просыпалась рисовая шелуха. Ёнсук собрала шелуху, а мать заштопала подушку, глядя невидящими глазами.

      Это случилось, когда мне было шестнадцать лет. После войны с Севером смерть была самым обычным делом. Никто не проявил интереса к тому, что в нашем доме умер во сне мужчина. Констебль даже не заглянул. Мы устроили поминки в саду и приняли соболезнования.

      С пятнадцати лет я работал, таская мешки с рисом. В наших родных краях на парней, способных таскать мешки с рисом, отцы не поднимали руку. Так что наш отрывался на матери и сестре. Случалось даже, что выгонял их в мороз на улицу, сперва сорвав с них одежду. Убийство было лучшим выходом из ситуации. Единственное, о чём я жалел – что втянул в это дело мать и сестру, хотя мог справиться сам.

      Отца, выжившего в войне, преследовали ночные кошмары. Он часто кричал во сне. Может быть, умирая, он тоже думал, что видит дурной сон.

*

      «Из всего написанного люблю я только то, что пишется своей кровью. Пиши кровью – и ты узнаешь, что кровь