Голимые рассказы. Лев Юрьевич Альтмарк

глазами потенциальных революционеров, не боящихся ничего, кроме щекотки и несданного зачёта по сопромату.

      – Остальные участники соберутся у посольства, – пояснил Лёня, – кроме того, обещал прийти корреспондент германского телевидения, который всё заснимет, и мир узнает о том, как российские евреи протестуют против иранской военщины.

      Хвалёной Лёниной машины под рукой не оказалось, а так как денег на такси ни у кого не было, то поехали на троллейбусе, а потом пересели в метро. Пассажиры с интересом разглядывали плакаты, отчего демонстранты чувствовали себя не в своей тарелке. Больше всех смущался Корзинкин, которому казалось, что взоры присутствующих обращены именно к нему. Его так и подмывало объяснять каждому встречному-поперечному, что он здесь случайно, и никакой он не еврей, а иранцы ничего плохого ему не сделали. Но никого в вагоне не интересовали его переживания, лишь какая-то старушка, пристально поглядев на него, перекрестилась и пробормотала:

      – Ох, и маскируются евреи! Особенно этот. А по виду – точь-в точь наш парень, пензенский…

      Вопреки уверениям Лёни у иранского посольства толпы протестующих не оказалось, лишь какой-то парень, тоже похожий на студента-революционера, прятался от первых капель начинающегося дождя под козырьком коммерческого ларька вместе с долговязым бородатым немцем – корреспондентом германского телевидения.

      – Ничего страшного, – мужественно стиснул зубы Лёня. – Главное, не количество, а качество! Пусть весь мир узнает, что и один еврей в поле воин!

      Последние его слова никому, кроме Корзинкина, не понравились.

      К чугунной ограде посольства демонстранты подошли, зябко поёживаясь от холодных капель усиливающегося дождя, попадающих за шиворот. Плакаты уже успели промокнуть, и с усов размалёванного аятоллы на бороду стекали огромные и грязные моржовые клыки.

      Лёня вытащил из заплечного рюкзака припасённый заранее мегафон и оглянулся на своё воинство:

      – Разворачивайте плакаты, а я начну кричать речёвки, – и действительно закричал в мегафон тонким срывающимся голосом: – Долой тирана! Свободу свободолюбивому иранскому народу! Руки прочь от… – Тут он, видимо, подзабыл, от чего необходимо убирать руки иранскому диктатору. Несчастные курды как-то сразу выскочили из головы.

      Из-за дождя прилегающая к посольству улица была пуста и безлюдна, лишь какая-то женщина с сумками, проходившая мимо, равнодушно глянув на него и пошла дальше. Да и само посольство казалось вымершим.

      – Может, камнем по стёклам? – льстиво предложил Корзинкин. – Пускай тираны почувствуют, как угнетать простой народ…

      – Не добросим, – прикинул Давид, – и потом за такое хулиганство нам влетит по первое число без всяких политических заморочек…

      Тем не менее, он всё равно оглянулся по сторонам, но ничего метательного не обнаружилось, и даже бетонная мусорница у посольских ворот рядом с будочкой, в которой мирно посапывал охрнник, оказалась пустой.

      – Тоже себе