Игра Лазаря. Максим Марух

ветру, высматривая прокажённых, но вокруг валялись только мёртвые тела, окутанные гудящими роями мух.

      Наконец, с той стороны баррикад послышались шаги, и через салон «Нисана» на улицу стали протискиваться люди. Пять человек, включая уже знакомого старика в камуфляже, выстроились полукругом за Лазарем, образовав нечто вроде живого заслона, отгородившего маленький пятачок перед машиной от прочего мира. Мира, в котором осталась Яника.

      Главное, мельком подумал Лазарь, чтобы она увидела знак.

      Сразу за охранниками из салона «Нисана» вышел человек, вопреки всем правилам инсонов хорошо знакомый Лазарю. На нём была синяя двойка «Адидас» с белыми полосами по бокам и такие же белые кроссовки. Открытое приветливое лицо усыпали веснушки, да так густо, что кожа казалась бронзовой. «Гусиные лапки» вокруг ярко-голубых глаз, чуть косящих к носу, придавали им неизменно смеющееся выражение. Пшеничные волосы естественно спадали на лоб. Единственным недостатком, портящим приятную наружность этого миляги, была псориазная плешина на затылке. Эта неувязка создавала впечатление, что парень чем-то болен.

      – Салют! – приветствовал он Лазаря, поигрывая в руках телескопической дубинкой.

      – Леонард. То-то слышу, в громкоговорителе голос знакомый. Не Молотов, конечно, но для этого медвежьего угла и ты сойдёшь.

      Леонард безразлично пожал плечами:

      – А ты всё такой же остряк, Ванька.

      Шестым из машины выбрался наружу, и Лазарь сразу это понял, Калим. Далось ему это не без труда – внушительные габариты и бугристое низколобое лицо на лысой голове действительно наводили на мысли о Валуеве. Выдавали глаза – бесцветные и неживые, эти глаза не имели ничего общего с известным боксёром. Мощные ладони, в мозолях и цыпках, похлопывали по широким бёдрам. На Калиме были чёрные джинсы и клетчатая докерская рубашка навыпуск, зацепившаяся с одного бока за рукоять нагана, торчавшего из-за пояса.

      Леонард пропустил патрона вперёд. Калим медвежьей походкой приблизился к Лазарю и остановился в какой-то вероломной близости – Дарения назвала бы это вторжением в личную зону. Только из этой оболочки комфорта можно понять, насколько боишься человека, поправшего её границы.

      Лазарь решил начать первым:

      – Калим?

      Шишковатое лицо с треском ушло куда-то вниз, ему на смену пришла лазурь неба. Солёная кровь из разбитой верхней губы заструилась по зубам под нижнюю. Голова закружилась, и Лазарь присел на корточки. Сплюнув кровь на асфальт, он подумал, что, хоть удар и получился внушительным, бил Калим, исходя из его веса, в треть силы.

      «Скотина!» – в сердцах воскликнула Дара. – «Не волнуйся, Лазарь, стигмат небольшой. Сенс им уже занимается».

      Леонард мерзенько захихикал. Калим присел на корточки перед Лазарем, свесив с колен вздувшиеся венами ручищи.

      – Понял за что? – спросил он на удивление высоким, женственным голоском, совершенно не вязавшимся с брутальной внешностью.

      Лазарь предположил, что таким образом Калим преподал ему урок вежливости