Игра Лазаря. Максим Марух

недостойно.

      – Дара сдала?

      – Нет, – покачал головой Матвей.

      – И просила не сдавать её.

      – Сказал же нет, – Матвей возвысил тон. В отличие от колымаги Сенса, этот крендель заводился с полоборота. – Ты сам себя сдал, когда забыл почистить историю посещений. Что-то не припомню, когда это мне понадобились таблетки от шизофрении.

      «Эх, Малой, Малой – конспиратор!»

      – Может, понадобились Айме? Ты присмотрись…

      – Слушай, урод, – Матвей хлопнул Лазаря по плечу тяжёлой ладонью, всё это время безответно висевшей в воздухе, – ещё раз залезешь в нашу комнату без спроса, и тебе понадобятся противозачаточные. Намёк понятен?

      Лазарь не ответил, и какое-то время они с Матвеем молча пожирали друг друга глазами.

      – У тебя всё? – наконец, спросил Лазарь.

      – Пока что.

      – Ну, тогда до завтра? – он протянул Матвею руку.

      – Да пошёл ты!

      А иногда бывает так, размышлял Лазарь, возвращаясь в комнату Сенса, что первый, кто пожмёт сегодня твою руку, станет первым, кто пошлёт тебя куда подальше.

      11

      Они накинули на плечи куртки и вышли на запорошённый снегом балкон. Эта часть деревни располагалась на холме, и отсюда открывался прекрасный вид на город. В комнатах погасили свет, чтобы сделать ночь ещё пронзительнее и чище. Неколебимая стоялая мгла, подсвеченная снизу огнями простирающегося внизу города, напоминала украшенный блёстками бархатный занавес, за которым прятались до поры до времени декорации дня.

      – Хорошо сегодня, – Сенсор смёл ладонью снег с перил и опёрся на них локтями. – Морозно и не холодно.

      – Дышится, – согласился Лазарь.

      – А у неё там лето.

      – У них у всех там перманентное лето.

      Сенсор ненадолго ушёл в себя. Потом глубокомысленно заявил:

      – Знаешь, а у меня, наверное, была бы зима.

      – Можешь сколько угодно рефлектировать на эту тему, но только тот парень, кем ты себя считаешь, и тот, кто ты есть на самом деле – эти двое никогда не встретятся, не сядут и не пропустят по паре пива. А если и встретятся, то всё равно не узнают друг друга. Так что ты не можешь знать. Да и не надо знать.

      Они помолчали, с наслаждением обжигая ноздри морозным воздухом.

      – У меня три часа на сон, двадцать минут на утренний туалет и минут пятнадцать на плотный завтрак с обедом и ужином, – напомнил Лазарь.

      – Ты, конечно, опять ничего не расскажешь про сегодня?

      – Нечего пока рассказывать, – Лазарь лениво катал в пальцах шарик снега. – Рассекал на «Хаммере».

      – Ну, конечно. «Хаммер» куда важнее того, что девчонку покусали. Да, и про лагерь мы тоже знаем.

      Шарик быстро рос в размерах – Лазарь возил им вдоль перил туда-сюда, чтобы набрать побольше снега.

      – Ни черта вы не знаете. И до тех пор, пока лагерь и всё прочее не имеют для нас никакого ясного значения, всё, что там происходит, тоже никакого значения