Собиратель реликвий. Кристофер Бакли

вы, Дисмас, собираетесь предать эту святейшую из реликвий в самое логово порока? – Альбрехт с благоговением взглянул на плащаницу и перекрестился.

      Дисмас сконфуженно наморщил лоб. Затем лицо его просветлело.

      – А вдруг она поможет очистить логово порока?

      – Каким же образом?

      – Ну, может, при виде плащаницы Лютер раскается. Или дядюшка Фридрих осознает свои заблуждения и выдаст Лютера вашим добрым братьям-доминиканцам.

      – Мы не имеем права рисковать, Дисмас. И сейчас мы обращаемся к вам не как добрый кузен, а ex cathedra.

      – Как это?

      – Официально, Дисмас, по долгу служения. С нашей позиции архиепископа. Как полномочный представитель Святой Церкви.

      – Вот оно что! Мне следует преклонить колена?

      – В этом нет надобности. Слушайте, Дисмас. По совести мы не можем позволить вам увезти погребальную пелену Спасителя в Содом и Гоморру. Ни в коем случае. Таким образом, именем нашей Святой Матери Церкви мы, смиренный ее прислужник, вынуждены настоять на нашем праве владения этой святыней. Не беспокойтесь, с вами рассчитаются. Хотя, должен признать, пятьсот дукатов – воистину ошеломительная цена.

      – Пятьсот пятьдесят. Там же накладные расходы.

      – Как скажете. По рукам?

      Дисмас неохотно кивнул:

      – Что ж, грех ослушаться своего архиепископа. Так ведь?

      – Тяжкий грех, – подтвердил Альбрехт.

      – Значит, выбора у меня нет. Вот только что сказать дядюшке Фридриху?

      – Господь всемогущий, наш Судия суровый, но правый, сам разберется с Фридрихом. А мы приложим все старания, дабы вернуть заблудшего агнца в лоно Святой Церкви.

      – Бедный дядюшка Фридрих, – вздохнул Дисмас.

      Альбрехт положил ему руку на плечо:

      – Смиритесь. Плащанице предначертано остаться здесь. Господь вами очень доволен. Как сказано в Писании, отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу.

      – Ну, тогда конечно… – кивнул Дисмас.

      10. К чертям Чистилище

      В Нюрнберге Дисмас прямиком направился к своему собрату-заговорщику – доложить о проделанной работе. Успех предприятия, по старой заговорщицкой традиции, отметили перворазрядной попойкой.

      – И тут он говорит: «Отдавайте кесарю кесарево…»

      Ха-ха-ха-ха!

      Веселье правило бал за столиком в углу «Жирного герцога».

      Дюрер покачал головой:

      – Надо было просить больше. Я так и знал.

      – Пятьсот пятьдесят дукатов – недурственно за день работы. А вот еще, слушай. Да послушай ты! Ты слушаешь или как?

      – Да.

      – На следующее утро я притворился больным с похмелья. А он стал убеждать меня, что мы сговорились за четыре сотни.

      – Вот говнюк! Надеюсь, ты не…

      – Нет, конечно.

      Дисмас запустил руку в карман и вынул горсть золотых дукатов. Он высыпал их на стол, роняя один за другим, звенящим водопадом.

      – И как ты объяснишь Агнессе, откуда взялись дукаты?

      – Я об этом пока и не думал, – поморщился Дюрер.

      – Купи ей что-нибудь милое.

      – Помело?

      Ха-ха-ха-ха!

      – Лучше