Бэтман Аполло. Виктор Пелевин

Иштар Владимировна, – сказал я.

      – Какая Владимировна? Рама, ты что? Для тебя я просто Гера. И почему ты на меня не смотришь?

      Я посмотрел.

      В центре раковины было отверстие, из которого выходила длинная живая ножка, похожая на часть огромного гриба – или хобот мамонта-альбиноса. С нее мне улыбалась голова Геры. Синяки под ее глазами уже прошли. Она выглядела хорошо. Но я смотрел не на нее, а на ее длинную мохнатую шею.

      Говорили, что с годами она усыхает и темнеет – чем моложе голова Великой Мыши, тем ножка длиннее и светлее, а отмирает голова, когда вся ножка вдруг втягивается назад. Происходит это нередко за один страшный день. По такой шкале Гера была очень молода, даже неприлично юна. Но я почему-то все время представлял, что произойдет, когда кончится отведенный ей срок – и ее щеки упрутся в перламутр. Голова тогда действительно будет походить на жемчужину в раковине. Возможно, дизайнер это и имел в виду. Ему, как я слышал, рассказали все-все.

      Кроме того, что будет с ним самим.

      – Знаешь, что сейчас наверху было? – спросил я.

      – Знаю.

      Она странно и сложно качнула головой.

      Я понял, что жест адресован не мне, а жидкокристаллическим панелям: на ее шее был ошейник с программируемыми гироскопами, которым она отдавала команды спрятанной в стенах технике – и своей сидящей в соседних комнатах свите. А у прошлой Иштар был большой-пребольшой ноутбук со специальным трэкпэдом. Как быстро меняется эпоха.

      Стены показали поверхность земли у входа в Хартланд. У меня мелькнуло головокружительное чувство, что я за секунду взлетел назад – на самый край рублевской бездны.

      Я увидел синий автобус с актерами, подъезжающий к краю пропасти. В записи было видно, что водитель изо всех сил крутит руль, пытаясь отвернуть от дыры – но это у него не выходит, словно Иштар загипнотизировала не его, а автобус (у автобуса была добрая большеглазая морда, которая теоретически делала такое возможным).

      – Жуть какая, – сказал я. – Как это могло случиться?

      – Наколдовала, – ответила Гера.

      – Да, – сказал я. – Я про Медузу горгону подумал.

      – Хватит об этом. Энлиль сейчас выяснит и все расскажет.

      – Ладно, – сказал я. – Ты вообще как?

      – Мне у Энлиля дела надо принимать, – вздохнула она. – Сегодня или завтра. Все сроки прошли, а я боюсь.

      – Как это происходит?

      Она покосилась на меня.

      – А то не знаешь. Кусаешь, и все.

      – И больше никаких формальностей? Никаких ритуалов?

      – Нет.

      – А чего тогда боишься?

      – Говорят, это необратимо. Энлиля ведь никто не кусает. Он знает слишком много. С этим потом жить тяжело. У него почему хамлет над пропастью? Чтоб оттягивало… Ладно, Рам, это все мои проблемы, чего я тебя гружу. Ты сам-то как?

      – Так же. Наши меня ненавидят. Они думают, я тут с тобой баблос пью целыми днями.

      Гера наморщилась.

      – Не