Бэтман Аполло. Виктор Пелевин

худа без добра, – сказала она. – Зато халдеев напугали.

      Мне показалось, что в ее лице действительно появилось нечто королевское.

      – А хорошо сделала старушка, – продолжала она. – Открыла глаза и… Как там? Позвала с собой. Значит, на пружинах? Надо запомнить…

      Она коротко и надменно глянула на меня.

      – Мне тоже, наверно, будет нужен свой ближний круг. Свой двор. Чтобы я их всех на экранах видела, а они меня… Скажем, на кушетке. Сделаем мне виртуальное тело-люкс. Но это потом. Ты молодец, Энлиль. Не стареешь. Быстро раскопал. Только почему сам? Тебе чего, послать некого?

      Энлиль Маратович виновато пожал плечами.

      – Озирис при смерти, – сказал он. – А нового ныряльщика нет. Никто не хочет.

      – Почему? – нахмурилась Гера.

      Энлиль Маратович покачал головой.

      – Это долго рассказывать.

      – А мне и не надо ничего рассказывать. Поди-ка сюда. Мне как раз у тебя дела принять надо…

      Энлиль Маратович посмотрел на меня – и по тревоге в его глазах я понял, что он не так представлял себе этот момент. Но отказаться он не мог.

      – Иди-иди, – сказала Гера.

      Энлиль Маратович решительно шагнул к ней и опустился возле ее перламутровой раковины на одно колено. Голова Геры проплыла мимо его шеи, чуть заметно дернулась и поднялась вверх. Потом Гера закрыла глаза.

      Ее лицо вдруг покрылось сеткой морщин – словно оно было сделано из стекла, которое разбил попавший в него камень. Минуту она, казалось, боролась с собой, чтобы не закричать.

      И победила.

      – Ой как все сложно, – сказала она, не открывая глаз. – Невероятно.

      – Да, – грустно согласился Энлиль Маратович. – Вот так.

      Они замолчали. Голова Геры с закрытыми глазами покачивалась на изогнутой ножке, а Энлиль Маратович стоял перед ней, преклонив колено. Он был похож на предводителя пиратов, пришедшего к королеве поменять золото на рыцарское достоинство.

      Я подумал, что монарх считается у людей высшим арбитром в вопросах благородства и чести – и может поэтому назначить рыцарем хоть пирата, хоть банкира. Но вот действует ли во время такой процедуры закон сохранения импульса? Не делается ли в результате царствующий дом слегка пиратским и немного ростовщическим? И продолжают ли после этого сиять на небосклоне чести эмитируемые им рыцарские титулы? Вряд ли, ой вряд ли. А уж про ордена рангом ниже вообще говорить нечего. Имя им – почетный легион…

      Тут до меня дошло, что мой ум пережевывает одну из самых древних мыслей на земле, несчетные разы изложенную в ядовитейших памфлетах, от которых не осталось даже пыли – и только общий упадок спроса на королевские услуги заставляет меня видеть в ней что-то новое.

      Пока я был занят этими размышлениями, прошло несколько минут тишины.

      А потом Гера открыла глаза.

      Ее лицо постарело на десять лет. Это вообще было не ее лицо. Это было лицо человека, который