Книга первая. 3: Апологет – Ересиарх. Лидия Григорьевна Ситникова

запнулся. Рука сама потянулась к суме и вынула данный Хельтрудой свёрток, – вы знаете, что это?

      – А я должен? – сварливо осведомился старик. От его шапа поднимался лёгкий парок.

      Вместо ответа инквизитор положил свёрток на валун и не спеша, одной рукой, распустил стягивавшие тканевый комок завязки. Мятый холст развернулся, и в складках ткани мелькнуло закопчённое железо – изящные фигурные обводы, инкрустация потемневшими, треснувшими камнями. Пряжка?..

      С неожиданной для его возраста прытью старик сцапал свёрток и, комкая в ладонях, устремил взгляд на Герхарда. Глаза у него были не по-стариковски ясные, светло-голубые, как чистое весеннее небо.

      – Можешь звать меня Нахтрам14, – сказал колдун.

      – Герхард, – представился инквизитор, – я пришёл от…

      – Знаю, – перебил старик, – пошли.

      – Мне нужна ваша помощь, – продолжал Герхард, пока они пробирались сквозь мокрые заросли дубов.

      – Всем нужна, – проворчал Нахтрам, – просто так никто не приходит.

      – Ливень – ваших рук дело? – неожиданно для себя спросил инквизитор.

      – Ливень-то? – колдун усмехнулся – будто ржавое железо проскрипело, – а ты, чай, не за новыми глазами пришёл? Будь у тебя глаза, ты бы увидел, как собирается дождь.

      Всего лишь дождь. Душное чувство, камнем висевшее над головой, густой воздух, замерший в недвижности лес…

      – Глуп тот, кто не замечает очевидного, – продолжал Нахтрам, – но ещё глупее тот, кто за очевидным видит то, чего нет.

      – Вы знали, что я приду?

      – Знал ли я? – старик повернул к Герхарду сухое лицо. Лохматые брови сурово сдвинулись. – Что даст тебе знание о моих знаниях? Что оно изменит?

      Глядя на молчащего Герхарда, колдун мелко покивал.

      – То-то же. Вот мы и на месте.

      За густым частоколом древесных стволов инквизитор не сразу заметил дом колдуна – наполовину ушедший в землю, сложенный из древних брёвен сруб. Позеленевшие стены сливались с окружающим лесом так же естественно, как сливается с природой берлога медведя.

      Или гнездо ворона.

      – Входи и будь моим гостем, – произнёс колдун, распахивая жалобно заскрипевшую дверь. Герхард шагнул в нутро землянки – пропахшее грибами, сыростью и чем-то ещё, неуловимо напоминающим запах, стоящий в воздухе после дождя.

      Колдун забрался следом и, указав Герхарду на кусок полотна, из-под которого выбивались клочья соломы, завозился у прокопчённого очага.

      – Я не вызываю дождь и не зажигаю огонь щелчком пальцев, как ты мог подумать, – пробурчал он, вынимая из рукавов кремень и кресало.

      – Она назвала вас колдуном, – сказал Герхард, усаживаясь на солому.

      – Колдун, колдун… – забормотал Нахтрам, роняя искорки на затлевший трут и стряхивая туда же крохи серой пыли, неведомо как попавшей внутрь рукавов шапа, – детей, почитающих своих предков, вы уважаете. А тех, кто отдаёт дань далёким пращурам, кто не согласен променять их на бездушные

14

От древнегерм. naht (ночь) +(h)raban, (h)ram (ворон).