Где же Лизонька?. Алиса Антонова

сугроб. Ее хватились родственники, предположили, где она может быть, нашли и увезли. И ничего зловещего здесь и нет вовсе.

      Этот монолог дался бедному Пряхе с трудом. Говорил он очень неловко, плохо понятно и был даже трогателен, стараясь разъяснить мне тонкости человеческого замерзания. Бесконечные «это», «как это», «м-м-м», вставленные в речь, мешали восприятию и требовали напряжения. Но одно я поняла – дело открыто не будет. Я не стала убеждать его, что родственники не носят тело, как мешок с мукой.

      Итак, мне возвратили найденную книжицу, – и, потеряв полдня драгоценного выходного, я вернулась домой немного расстроенная, но все-таки с облегчением: я сделала все, что могла. Я позвонила Верочке и отчиталась о проделанной работе. Я не удержалась от описания следователя, и мы обе похихикали над зайкой-Пряхой. Настроение окончательно поднялось, напряжение последних дней спало, и мы с Мартином погуляли с большим удовольствием. В парк я не пошла, чем вызвала неудовольствие Мартина. Наглец встал на улице носом в сторону парка и поскуливал на все мои призывы, оглядываясь, но не двигаясь с места. Пришлось применить крайнюю меру – поводок. Я потянула его в сторону университета, и он ныл полдороги, пока я его не отстегнула, – и успокоился, только вспугнув пару сорок и помчавшись за ними через кусты. Через минуту он уже подбежал ко мне и уткнулся носом в колени, извиняясь. Я растрогалась.

      – Ну, хорошо, милый, завтра утром пойдем в парк, но только когда станет светло, и желательно, чтобы на платформе было побольше народу. Надеюсь, никого ненужного нам мы не встретим.

      Хвост вильнул и опять исчез в кустах.

      Ненужная встреча

      Всю ночь опять шел снег, но утро было прекрасным! Тучи разошлись, и впервые за много дней сияло солнце.

      Злодей Мартин все утро напоминал мне о моем обещании. Сначала стягивал с меня одеяло, потом поругался с Кубриком и наконец демонстративно улегся посредине кухни на самом проходе и не спускал с меня глаз, пока я резала куриное мясо для кошек, пила кофе, убирала посуду. Он мешал проходу и не делал ни малейшей попытки убраться с дороги. В общем, лежал над душой. Выхода у меня не было! Закончив дела, я произнесла, наконец, заветное слово:

      – Гулять!

      Мы дошли до железнодорожных путей, я остановилась и прислушалась к себе: никакого предчувствия опасности, никакой тревоги или страха. Платформа была полна людей, собирающихся в город. На противоположной платформе, – на той, что была на стороне парка, – куда приходили электрички из города, тоже были люди, солнце светило ярко, прекрасно освещая куст за путями, мимо него по тропинке вглубь парка скользнули пара лыжников и подростки с санями.

      Пути перейти мы не успели, запищали предупредительные сигналы – подходила электричка из города.

      И я, и Мартин, и мои внучки любим смотреть на проходящие электрички, только пес ведет себя неприлично – он машет хвостом, прыгает от восторга и громко лает, соревнуясь с поездом: кто громче.

      Электричка прошумела мимо, и вдруг Мартин насторожился.