Четыре жезла Паолы. Алла Гореликова

от отчаяния молодицу. Сказал решительно: – Вот что, мамаша, пойдем к тебе. Поглядеть надо.

      Оставив рыцарей устраиваться на постоялом дворе, Ольрик и Паола прошли по деревне. Жили здесь богато и сытно: ребятишки крепенькие, в косах девочек красные ленты, девушки щеголяют цветными бусами в три ряда. Горшки на плетнях сушатся покупные, не самолепка, изукрашены узорами-оберегами. С такой деревни Империи – и налогов, и товаров, и бойцов, случись в них надобность.

      Во дворе, куда завела молодица мага и Паолу, следы достатка угадывались не так явственно. Копошились возле хлева пестрые куры, сохли на протянутой через двор веревке детские рубашонки – простого, небеленого полотна, а какие и с заплатами на локтях. На крыльце девчушка лет пяти укачивала соломенную куклу.

      – Одна я с ребятишками, – тихо пояснила женщина. – Кормильца нашего два года уж как медведь задрал.

      – К вам медведи захаживают? – удивился Ольрик. – Куда ж мужики смотрят?

      – К нам-то нет, – вздохнула вдова. – Горячая головушка у мужа моего была, сам пошел берлогу искать. Шубу добыть хотел. Уж отговаривала я его, а все зря.

      Ольрик сделал круг по двору, время от времени останавливаясь и, точно ищейка, поводя носом. Девчонка с крыльца следила за ним, раскрыв рот. Маг подошел к дому, постоял, словно прислушиваясь к чему-то неслышному для остальных, и вдруг на четвереньках нырнул под крыльцо.

      Девчонка прыснула.

      Маг задом-задом выкарабкался из-под крыльца, чихнул, распрямился, по-стариковски держась за поясницу. И спросил, почему-то обращаясь не к молодице с больным малышом на руках, а к девчонке:

      – Это что?

      В руке мага болталась странная безделушка вроде связки серых и черных бусин на черном шнурке.

      – Это цацка, – серьезно ответила девочка. – Ты, деда, такой старый, а не знаешь?

      – Цацка, говоришь? – Ольрик стряхнул с бороды сухие травинки. – А откуда она здесь взялась?

      – Эдька принес. – Девчушка, похоже, была не из тех, что при виде незнакомцев прячутся за мамкину юбку. – От приблуды пасечниковой принес и выкинул, а я обратно достала и спрятала. Он дурной, не понимает. Мальчишка!

      – Эдька – это кто?

      – Старший мой, – подала голос вдова. Ее малыш не то заснул, не то забылся, и женщина так и стояла посреди двора, укачивая своего младшего и с истовой надеждой глядя на мага.

      – Где он сейчас?

      – Коров пасет, – ответила девчонка. – Он у старого Гвара в подпасках ходит.

      – В подпасках, говоришь? – Ольрик присел на крылечко рядом с девчонкой. – А тебя звать как?

      – Мика. А это Леани. – Девчонка показала магу скрученную из соломенных жгутов куклу. – Она эльфа. Деда, а ты цацку мне отдай.

      – Не отдам, – покачал головой Ольрик. – Брат твой правильно ее выкинул, плохая это цацка, недобрая. А ты мне, Мика, вот что скажи: ваш маленький эту цацку случайно не брал поиграть?

      – Брал. – Мика закивала. – Только