Крещение огнем. Башня Ласточки. Анджей Сапковский

мне, что ли, говоришь, кметок?

      – Тебе-тебе. Давай воронка, нужон он нам.

      Мильва потерла вспотевшую шею и стиснула зубы, а ее усталые глаза приобрели совершенно волчье выражение.

      – В чем дело, люди, – улыбнулся ведьмак, пытаясь разрядить обстановку. – Зачем вам конь, которого вы так любезно просите?

      – А как же нам иначе-то могилу упыря отыскать? Известно ж, надыть на вороном жеребце жальник объехать, а у которой могилы жеребец пристанет и не даст себя стронуть, там вомпер и зарыт. Тады надыть его выкопать и осиновым колом прошить. Не противьтесь, потому как нам все едино, что в лоб, что по лбу. Должны мы того воронка получить!

      – А другая масть, – дружелюбно спросил Лютик, протягивая кмету вожжи Пегаса, – не подойдет?

      – Никак.

      – Ну, значит, не повезло вам, – прошипела сквозь стиснутые зубы Мильва. – Я коня не отдам.

      – Это как же так не дашь? Не слыхала, что я сказал, девка? Нам надыть!

      – Вам – да. А мне, стало быть, нет?

      – Предлагаю полюбовное решение, – мягко проговорил Регис. – Как я понимаю, госпожу Мильву дрожь пробирает при одной мысли, что можно отдать лошадь в чужие руки…

      – Точно, – зло сплюнула лучница. – При одной мысли трясет…

      – Ну, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, – спокойно продолжал цирюльник, – пусть госпожа Мильва сама сядет на воронка и совершит столь якобы необходимый объезд некрополя.

      – Не стану я, будто дура какая, по кладбищу рыскать.

      – Да тебя никто и не просит, девка! – крикнул мужик с волосами до бровей. – На то нужон парень, хват, а бабе на кухне при горшках сидеть след. Конешно, девка позжей могет сгодиться, потому как супротив упыря, говорят, шибко пользительны девичьи слезы. Ежели вомпера окропить имя, сгорит, ровно головня. Токмо слезы должна чистая и не тронутая еще молодка пролить. Что-то не видится мне, чтобы тебя не трогали, женчина. Сталбыть, ты тут ни до чего не нужная.

      Мильва быстро сделала шаг вперед и неуловимым движением выбросила правый кулак. Голова кмета отлетела назад – заросшая шея и подбородок оказались прекрасной мишенью. Девушка шагнула еще и саданула ребром раскрытой ладони, усилив удар за счет разворота бедер и плеч. Кмет попятился, запутался в собственных лаптях и повалился на менгир. Удар затылком был хорошо слышен.

      – Теперь видишь, на что я гожусь, – сказала дрожащим от бешенства голосом лучница, растирая кулак. – Кто из нас хват, а кому в руки ухват? Ничего нет вернее кулачного боя. После него все становится ясно. Кто молодец и хват, тот на ногах стоит, кто дурень и слабак, тот на земле лежит. Я верно говорю, кметы?

      Крестьяне не торопились подтверждать, а, раскрыв рты, пялились на Мильву. Тот, что в фетровом колпаке, опустился перед длинноволосым на колени и легонько пошлепал его по щекам. Впустую.

      – Убит, – ахнул он, поднимая голову. – Насмерть. Как же так, девка? Как же так – взять да человека убить?

      – Я не хотела, – шепнула Мильва, опуская руки и бледнея от ужаса. А потом сделала то, чего