Тайны Морлескина. Наталия Шитова

хотя бы знала, где я, и что за язык. Но я никак не могла опознать на слух, на каком же языке говорила компания Ольгера. Отчасти их речь напоминала звучную итальянскую или румынскую, но неспешный ритм угорских языков мне тоже порой мерещился. А вот ни на один язык из моей любимой германской группы речь Ольгера и его друзей не была похожа абсолютно.

      Может ли быть такое, что они разговаривают на языке, который мало описан в лингвистике или совершенно неизвестен? Закатай губу, неудачница. Нобелевка за открытие нового языка тебе всё равно не светит. Хотя бы потому что лингвистам и филологам вообще не присуждают нобелевку.

      Понять я кое-что смогла, но это любой бы понял по одним только интонациям: Ольгер был озабочен. Если не сказать – встревожен. Да и Коста тоже выглядел взволнованным, правда, куда меньше своего босса. Ну, а что дёргаться прежде начальства? Маленький человек должен быть хладнокровен и волноваться только по отмашке, как говорил нам наш декан, когда ему из ректората поступали всякие противоречивые указания.

      Я смотрела, слушала и помалкивала, до тех пор, пока Ольгер и Коста, продолжая обмениваться короткими фразами, не стали как-то подозрительно часто на меня коситься.

      – Что-то случилось? – наконец, не выдержала я.

      – Да. Кое-что, – коротко ответил Ольгер. – Но не волнуйтесь, вряд ли это коснётся вас, если будете делать, как я скажу. Например, без возражений послушно уйдёте в свою комнату и останетесь там, пока вас не позовут к обеду… или к ужину.

      – То есть, вы и сами не знаете, когда меня позовут?

      – Пока не знаю. Будьте добры, отправляйтесь в вашу спальню и ждите.

      – Я не хочу оставаться одна.

      – Ну так заберите с собой Дайру, – раздражённо махнул рукой Ольгер.

      Я направилась было к коту, но он насторожился и, когда я приблизилась, вскочил и отбежал подальше.

      – Дайра, киска, иди ко мне, – прошептала я ему.

      «Сама ты киска», – отчётливо нарисовалось на кошачьей морде.

      Брилле вдруг резко встала, со скрипом отодвинув стул.

      Мужчины оглянулись на неё.

      – Медлить больше нельзя. Вы же видите, – сказала она.

      – И как ты? – уточнил Ольгер.

      – Я готова, – произнесла Брилле, не отрывая взгляда от грозовой тучи.

      – Тогда вперёд, – отозвался Ольгер.

      Коста встрепенулся, подошёл к окну, взялся за край шторы и дёрнул её, раздвигая ещё шире, а после ухватился за прозрачный тюль. Но его заело. Коста дёрнул посильнее, но какой-то подвес в карнизе словно приварился, и тогда Коста изо всех сил рванул ткань. Крокодильчики и кольца, на которых держался тюль, разлетелись, а карниз с одной стороны вырвался из крепления и, описав дугу, повис в простенке.

      Коста встал коленом на подоконник и настежь распахнул створки.

      Сильный порыв ветра ворвался в столовую. В небе полыхнула молния, и почти сразу раздался грозовой раскат.

      – Близко, – сказал Коста. – Очень близко…

      – Помолчи, – оборвал его Ольгер и отошёл от окна подальше,