Насты. Юрий Никитин

у Люськи плакат «Долой систему!», и на нее оглядываются и реагируют больше всего, а заодно и плакату достается какое-то внимание.

      Она же, польщенная вниманием, цветет и пахнет, огромные губы стали еще больше, а сиськи крупнее и напористее. Марина идет среди наших качков, плакатов на всех не хватило, однако все равно наша группа выглядит обособленной, да и лозунги у нас такие, что запоминают все, кто бы ни мазнул взглядом.

      – Пусть меня повяжут, – сказал Зяма мечтательно. – А я обвиню их в антисемитизме, геноциде и… что бы еще?

      – Голодоморе, – подсказал Данил.

      – Вот-вот, – обрадовался Зяма. – Еще и в голодоморе и вмешательстве во внутренние дела Америки в Сирии. Вся наша закулиса поднимет хай, евреи зверски угнетены в России!

      – А если менты не побьют, – сказал Данил, – я сам тебе разобью морду. Ну, для дела, Зяма, для дела! А потом скажем, зверский ОМОН так тебя отделал. Будешь шрамы показывать, тебя в Би-би-си по новостям покажут… А еврейский кагал тебя вообще мучеником сделает!

      Зяма содрогнулся всем телом.

      – Не-е-ет! Я нежный.

      – И денег даст, – добавил Грекор.

      – Денег? – спросил Зяма заинтересованно. – Сколько?

      – Много, – ответил Грекор. – Евреи все богатые, не слышал?

      – Да знаю, – сказал Зяма недовольно, – что много. Но сколько много? Какой процент отката?

      Впереди раздался шум, крики. Колонна слегка замедлила шаг, все разом заговорили громче.

      Валентин, прислушавшись, сказал быстро:

      – Головная часть дошла до ограды!

      – Двинутся дальше? – спросил Данил. – На нее ж дунуть, сразу улетит, как домик Ниф-Нуф-Нафа.

      – Вряд ли…

      Мы продолжали проталкиваться вперед, демонстранты все какие-то чересчур интеллигентные, даже кричат визгливо и по-бабьи, а у нас во главе группы пошел Данил с качками, так что продвинулись почти до ограждения.

      Я заметил, что возле бровки асфальт прилегает неплотно, его нетрудно отковыривать ломиком или даже простыми железными трубками. Дальше пойдет проще, его можно, в отличие от булыжников, ломать на куски нужного размера, чтобы швырять хоть рукой, хоть из пращи, хоть из рогатки.

      Грекор наоткалывал, как молодой лед, и собрал целую кучку обломков, на него оглядывались с одобрением, быстро разобрали и начали швырять через головы десяти передних рядов в полицейских и омоновцев.

      – А передним влупят, – заметил Зяма.

      – Все предусмотрено, – успокоил Валентин.

      – Что?

      – В передние ряды выдвинули женщин, – сообщил Валентин. – Трое из них беременные. Когда им влупят или потащат к автобусу, это заснимут в нужном ракурсе, обработают, и через пару минут ужасающие зверства Кремля покажут все телеканалы мира!

      – Круто, – восхитился я. – Правда, тех дур немного жалко… Хотя чего их жалеть?

      Гаврик хохотнул:

      – Верно! Дураков у нас на сто лет вперед запасено, а уж дуры так и вовсе на каждом шагу.

      Несколько парней, то ли для