Нагадали мне суженого. Наталья Андреева

под картинами, которые он малевал: Александр Зима. Судя по возрасту, его должны были звать Ярославом, Всеславом, Всеволодом, на худой конец Русланом. А поскольку он был Александром, то родился не в нашем городе. Да еще фамилия Зима. В нашем городе нет людей с такой фамилией, а если и есть, то они шифруются. Хотя бы потому, что зима у нас девять месяцев в году и все ее люто ненавидят. Только потом я поняла, что, возможно, это псевдоним. А по паспорту он какой-нибудь Иванов или Сидоров. А может, и того хуже. Во-вторых, он жил там, где никто из местных жить не хотел, в доме, стены которого, словно стригущий лишай, покрывала липкая плесень, крыша текла, а электричество то и дело вырубалось. Он жил здесь временно, пока на улице было тепло, потому что я не знаю человека, который не сбежал бы отсюда, едва задует холодный ветер и солнышко перестанет облизывать горячими лучами насквозь проржавевшую крышу. Только тогда здесь более или менее тепло, при солнышке. А зимой все, кранты, даже людям с такой фамилией. Он и не дожил до нее.

      При жизни этот Александр Зима, должно быть, выглядел неплохо. И нравился женщинам. Но сейчас он никому не мог нравиться, даже полиции в лице Арсения. Тот сказал:

      – Ну, елки-палки! С меня с живого теперь не слезут, пока я не найду, кто это сделал!

      Он так растерялся, что не мешал нам с Аксенкиным затаптывать улики. Ладушкин сказал потом:

      – Вот же слоны! Все здесь затоптали!

      Немудрено, что он растерялся. Сами подумайте: город у нас тихий, провинциальный, и людей здесь убивают далеко не каждый день. И даже не каждый год. Убийство для нас – вселенская трагедия, глобальная катастрофа – моя, кстати, специализация. И я предупреждала: скоро случится загадочное убийство.

      Почему загадочное? Потому что исчезли только вещи, изображенные на картине, весь этот старинный хлам. И сама картина тоже исчезла. То есть не совсем. На полу рядом с размозженной головой художника валялись осколки глиняной вазы. Той самой, белой с синими полосками. А что касается гири, ржавых ключей и самого натюрморта, то их здесь не было.

      – Что скажешь, ясновидящая? – хмуро посмотрел на меня Арсений.

      – Полицию надо вызывать.

      Заметьте, это я предложила, не он. Потому что он растерялся. Хоть и огрызнулся:

      – Без тебя знаю.

      И достал наконец из кармана мобильный телефон.

      У нас все то же самое, что и в Москве, только масштаб поменьше. Расстояния соответственно тоже. Приехали они быстро. Что интересно, один из оперов, совсем еще молоденький, сразу пристроился блевать рядом с Капкой. Наверное, решил таким образом завязать знакомство с местной примой. Офелия, правда, выглядела не лучшим образом: ее огромные зеленые глаза почти сливались с зеленым лицом, а волосы мокрыми прядями висели вдоль впалых щек. А все из-за чего? Она увидела жирных зеленых мух, которые роились над телом несчастного Александра Зимы. Умереть бы ему и в самом деле зимой, и не было бы никаких мух. Но сейчас, в конце августа, уже, конечно, не очень жарко, но, с другой стороны, и не май месяц. В мае у нас прохладно и мух